Олимпийский чемпион. Фридрих Незнанский

Нет. Даже не догадывается. Витя ей никогда не говорил. Так уж получилось…

      – И ты не знаешь, сказать ей сейчас или не говорить?

      Элла кивнула. Объяснила:

      – Я ведь сама мать, я чувствую, ей будет легче, если она узнает, что живет на свете такой человечек – Захар Викторович… В любом случае легче. Тут ведь все другие вопросы отодвигаются на второй план.

      – Да, пожалуй, – согласился Гордеев. – Будет легче. Так скажи ей.

      – А что будет с моим мужем?

      Элла отвернулась от окна и посмотрела на Гордеева круглыми, красивыми глазами.

      – Ты замужем? – механически переспросил Гордеев.

      – Да.

      – И муж думает, что это его ребенок?

      – Да.

      – Боишься развода?

      – Собственно, муж меня кормит, – жестко отрезала Элла. – Ну и ребенка тоже. Он у меня крутой. Если развод со скандалом, мы с Захаром уйдем от него голые и босые.

      – Думаешь, он потребует развода?

      – Не знаю… Я его вообще плохо знаю. А если честно, не очень и хочу знать.

      Гордеев кивнул. Он не знал, что сказать.

      Элла постояла, задумавшись, и неожиданно встряхнулась:

      – Эх, Юра! Ерунда все это! Если подумать, тряпки, квартира – все так относительно. Не бери в голову. Все-таки я была и осталась абсолютной эгоисткой! Нагружаю тебя своими проблемами.

      Гордеев смотрел на нее грустно.

      – Если понадобится хороший адвокат по семейным спорам, я могу порекомендовать, – предложил он.

      Элла усмехнулась:

      – Будем надеяться – не понадобится. Пожалуйста, никому не говори, что я рассказала.

      – Само собой.

      – Никто не знает. Только ты и я… И Витя еще.

      – Ты с ним давно рассталась?

      – А мы и не расставались, – все с той же странной усмешкой ответила Элла. – «Мы странно встретились и странно разойдемся…» Чьи это стихи? Не помнишь?

      – Пушкин, может? – пожал плечами Гордеев.

      – Сам ты Пушкин, – улыбнулась Элла, – песня такая была. «Мы странно встретились и странно разойдемся. Улыбкой нежною роман окончен наш. Но если в памяти мы к прошлому вернемся, то скажем – это был мираж…» Все последние дни вертится в голове эта строчка. Как узнала, что Витя погиб, так и завелась пластинка, не могу от нее отвязаться, звучит и звучит.

      – Бывает, – согласился Гордеев.

      – А вот и он, – сказала Элла и откашлялась, глядя куда-то в сторону.

      – Кто?

      Гордеев повернулся и посмотрел на какого-то представительного лысого мужика в хорошем костюме, знаками подзывавшего Эллу.

      – Муж, – вздохнула Элла и пошла к нему.

      Гордеев удивился мгновенной перемене, произошедшей в Элле: у нее даже походка стала другой. Изменилось и выражение лица, оно стало каким-то неестественным.

      Гордеев тоже подошел к мужу.

      – Долго ты тут еще? – спросил он Эллу.

      – Еще примерно полчаса, не больше.

      – Я подожду в машине.

      – Это мой бывший одноклассник, – представила Элла Гордеева.

      Мужчина протянул Гордееву руку:

      –