Стая бешеных. Фридрих Незнанский

Свенссон беспокоится.

      – Он звонил мне пять минут назад, я ему все по полочкам разложила.

      – А он как раз после разговора с тобой и забеспокоился…

      – Да ну тебя! Будь что будет…

      – Как знаешь… Я предупредила…

      Все в подруги набивается. Знаем мы, какая из тебя подруга. За «Голден леди» мать родную продашь.

      А у бабули теперь занято. И с кем можно трепаться в такую рань?

      – Малыш, здравствуй… Разбудил?..

      И сердце затрепыхалось пуще прежнего. И ковшик с теплой водой завис в воздухе над головой.

      Руфат. Они вчера собирались сходить на «Годзиллу». Она обещала позвонить и не позвонила. Замоталась. Так всегда, о самом близком человеке вспоминаешь в последнюю очередь.

      – Руфик, я не могу сейчас говорить. Ни минутки не могу. Простишь?

      Он простит. Он простил ее даже тогда, когда она заявила, что не любит его. Улыбнулся только, жалобно так. И в тот момент Ирина вдруг ощутила, что любит. Вроде бы… Во всяком случае, она пыталась себя в этом убедить.

      Эх, взять бы отпуск и запереться с Руфатом на целый месяц! Уж за месяц можно будет разобраться в своих чувствах. Да какое там!.. В конце недели опять надо в Прагу лететь.

      Бабуля опять трубку не поднимает. Только что занято было! Наверное, на кухню ушла и не слышит. Глухомань!..

      – Алло! Стоматолог сегодня не принимает! И гинеколог тоже! А вот так!

      Перед выходом, а вернее, вылетом у зеркала задержалась, чтобы полюбоваться собой. Хороша! Никакой мэр не устоит…

      В лифте опять лампочку выкрутили. Или сама перегорела. В темноте кромешной не разберешь. Раздолье для маньяка, хоть свечку с собой носи.

      – Ну ты сегодня ва-аще! – восхищенно воскликнул парнишка лет восемнадцати, новый сторож с автостоянки. Имени его Ирина не помнила, хоть тот пару раз и пытался к ней поклеиться. Лицом совсем неплох, но уровень, увы, не тот. Сторож автостоянки… Этого Ирина позволить себе не могла.

      Двигатель завелся с первого оборота. Наконец-то добрая примета!

      В узкий двор задом пыталась въехать длинная фура. Водитель по пояс высунулся из окна, пытаясь рассмотреть, много ли осталось до мусорного контейнера. Если проедет еще метра три – все, перегородит дорогу.

      Ирина вдавила педаль газа и рискованно проскочила между фурой и мусоркой.

      – Дура! – донеслось ей вслед.

      В ответ Ирина выставила в окно руку с вытянутым средним пальцем. Кажется, она поймала кураж.

      По пути к Маяковке успела переговорить с дюжиной бестолковых мужиков. Одного так просто послала на три буквы. Достал… А бабушка опять на телефоне повисла. Ну и ладно.

      Прямо под памятником Маяковского Ирину уже ждали в полной боевой готовности несколько высоких милицейских чинов. У каждого в руке хрипела рация.

      Вот с этими все легко и понятно. Белое, это белое. Черное, это черное. Надо перекрыть Тверскую? Что ж, перекроем, будьте спокойны.

      В ту минуту главным человеком для них была Ирина, и офицеры никоим образом не нарушали эту субординацию. Только один полковник постоянно задавался тихим вопросом в пустоту:

      – И кому все это надо?..