Абонент недоступен. Фридрих Незнанский

не меняет. Просто сумма в деле фигурирует немалая. Да, Виталий Федорович?

      — Ну и что с того?

      — А то, что игра стоила свеч. Ведь стоила же? Правда, Виталий Федорович?

      — Я не уверен, что деньги — достаточный повод, чтобы опускаться до убийства. Мы с Волковым предпочитали честную игру.

      — Красивые слова! Господин Цицерон просто отдыхает! Но только как же вы это с портфельчиком-то недодумали? А? Понимаю, старость, болезнь Альцгеймера и все такое. Однако уголовная ответственность — штука слепая, ей не до жалости.

      — Этот кейс у меня пропал еще месяц назад, об этом знают многие из моих сотрудников. А с кейсом пропали и ценные дискеты, слава богу, не секретные. Но где и когда случилась эта пропажа — я не помню, тут можно уповать и на склероз, или Альцгеймера, как вы изволили выразиться.

      — Вы с Волковым разбежались полгода назад, так?

      — Ну, предположим.

      — Если говорить кратко, то основной причиной его ухода из «Интерсвязи» явились расхождения во взглядах на дальнейшее развитие компании, так? Поправьте меня, если я ошибаюсь.

      — Да, все так. Мы действительно разошлись по идейным соображениям. Но подумайте сами, разве это повод?..

      — Виталий Федорович, дорогой мой, сейчас не мне, а вам думать надо. Вам, вам и только вам. Что касается меня, то в этой голове, — Омельченко постучал себя пальцем по виску, — картинка сложилась яснее ясного. Насколько я в курсе, после ухода из компании Волков неоднократно требовал выплаты по пакету акций «Интерсвязи», которым он по праву создателя компании естественным образом владел. Вы же постоянно срок выплаты оттягивали, придумывая все новые и новые причины…

      — Я не выдумывал.

      — Какая разница? Ну, ссылались.

      — Это были более чем объективные причины. На «Интерсвязи» повис долг Российскому космическому агентству, примерно сорок миллионов.

      — Долларов, если не ошибаюсь?

      — Да, долларов.

      Омельченко блаженно закатил глаза:

      — О, майн гот! Это ж какие деньжищи! И если я опять же не ошибаюсь, то Волков требовал от вас выплатить ему примерно такую же сумму.

      — Да. Ну и что с того? Только он не требовал, он торопил.

      — Разве есть разница? Я, например, ее не вижу.

      — Большой бизнес требует больших денег, вам ли не знать, Игорь Николаевич.

      — Ха! — изрек Омельченко и уселся на угол стола. — Мне ли не знать! Но согласитесь, Виталий Федорович, все ведь сходится, как в таблице умножения.

      — Не понимаю.

      — Ну как же? Волков требует свои деньги на совершенно законных основаниях. «Интерсвязь» его больше не интересует, он там уже, попросту говоря, совершенно никто, так?

      — Подождите, как это никто?

      — Ну ладно, скажем так, почти никто. Отдать ему в руки — чужому человеку по сути — затребованную им сумму для вас означает влезть по самые ноздри в долги, правильно? А этого ой как бы вам не хотелось. Я вас тут понимаю и всецело