Кому в навьем царстве жить хорошо. Ольга Громыко

место ты для моста выбрал, братец…

      – А какая ему, чуду-юду, разница? – хорохорится Муромец. – Зато мне польза великая: головы срубленные тащить недалеко, а в случае чего за стенами белокаменными отсидеться можно…

      Оглядел Сивка кольчугу богатырскую, всхрапнул жалостливо:

      – Ну, ежели кузнецу на лом всучить сумеете, может, по черствой баранке на брата и разживетесь…

      – Вот и ладненько, – говорю, – а ежели на квас не хватит – коня моего на мыловарню продадим.

      Прикусил Сивка удила, оставил шутки строить.

      Заехали мы в город, сыскали кабак почище, спросили питья хмельного да закуси. Отговорил я Муромца кольчугу продавать – не сумой единой жив путник, сподобился перед дорогой пару монет в пояс зашить. Выпили мы за знакомство, разговорились. Хороший, кажись, Сема парень; чуток простоватый, зато души добрейшей и слову своему верен.

      – Ты, Кощеич, не серчай на меня за мост да суму, вот совершу подвиг, разживусь деньжищами и покрою твой убыток.

      – Какой подвиг-то, Сема? Полчища басурманские давно копья сложили, торговлей живут, чудо-юдо последнее твой батюшка прикончил, цари и те промеж собой замирились.

      Вздохнул Муромец горько, до дна чарку осушил.

      Подступила тут к нам голь кабацкая – мужичонка ледащий, в одежонке худой. Мнется у лавки, облизывается:

      – Ох ты гой еси, богатыри могучие, народные заступнички, а не лепо ли вам человека от лютой смерти похмельной избавить, поднести хоть на донышке?

      Посмеялись мы, налили голи кабацкой чарку зелена вина да зелен же огурец в придачу пожаловали. Все равно уже кем-то надкушенный.

      Опохмелилась голь кабацкая, повеселела:

      – Вот спасибо, добры молодцы, не дали пропасть! Дам я вам за то совет мудреный: не связывайтесь с девками, от них все беды.

      Мне ли девок бояться – на какую гляну, та и растает, да ни одна еще по сердцу не пришлась. Батюшка все посмеивался: «Тебе, Сема, по матушке прозываться надобно – Прекрасный: и волос ее золоченый, и очи зелены кошачьи, только что стать молодецкая».

      – Проку с того совета! Вот кабы подсказал, где цветочек аленькой сыскать, я бы тебе цельный ковш поднес.

      Призадумался мужичонка, головой качает:

      – Слыхом не слыхивал я про такое чудо, а значит, нет его вовсе на белом свете. Кабы был, уж непременно в кабаке сказывали бы! Заезжали к нам и купцы берендейские, и служивые кусманские, и торговцы ордынские, про края свои баяли, цветочка же не поминали. Вот только с пустошных земель, лесов нехоженых, дорог неезженых, где солнышко садится, отродясь никто не приходил. Подавались в те дурные места иные богатыри, славы ратной да подвигов великих искать; сыскали, видать, на свою головушку – ни один не вернулся.

      Вижу, у Муромца глаза загорелись.

      – Может, и мне счастья попытать?

      – Невелико, – говорю, – счастье – голову в дурное место свезти да там ее и сложить. Добры молодцы подвигов не ищут, те их сами находят.