Двести веков сомнений. Константин Бояндин

дня заказов накапливается – успевай поворачиваться. Не все они столь деликатны и ответственны (не зря же Буарт посылает к аристократам именно меня), но не могу же я бросить своих товарищей. Только бы суметь отвертеться от совместной пьянки и прогулки по увеселительным заведениям.

      Даже не знаю, как мне на глаза попалась та самая табличка. Я не придал ей особого значения. Выставка открыта до четырёх пополудни, а в лавке проторчишь хорошо, если только до девяти. Первое время Д. меня гнал силой на культурные мероприятия, а потом неожиданно перестал. И тут я осознал, что это интересно. Нет, не вру – взял, и понял.

      Первый сюрприз ждал, когда я вернулся в лавку. Не пешком, конечно – перекусил на Семи Фонтанах и подъехал. Если в пределах того же района – совсем дёшево, на пару серебряных можно полчаса кататься. Я не говорил, что в Венллене берут не за расстояние, а за время? Ну, значит, теперь сказал.

Равнина Вереньен, Лето 45, 429 Д.

      Дорога выдалась на редкость скучная. Поначалу юноша отчаянно трусил: уехать из родного города легко только на словах. Всё время кажется – все обиды, мрачные взгляды и прочие неприятности – не более, чем способ выказать своё расположение. Стоит выйти за пределы городской стены, и осознаёшь это особенно остро. Город не изгоняет даже тех, кого не любит. Смешивает с грязью, ставит на место… но никогда не вынуждает уйти. Наверное, поэтому Ланенсу было так одиноко и страшно.

      Караван двигался неторопливо. Везли они редкостное вино, ткани разные, что-то ещё – сильно не поспрашиваешь. Ланенс поспрашивал бы – но слова скупщика ещё звучали в его ушах, а взгляды, которыми одаривали сопровождающие, и так не отличались излишней приязнью. Это понятно. Им деньги приходится зарабатывать, рискуя собственной головой, а ему, молодому бездельнику, всего-то работы, что посетить соседний город, оставить пару-другую писем, забрать ответ и ехать назад, в спокойствии и безопасности.

      Один из охранников заметил, что увязавшийся с караваном юнец не очень-то походит на богатого сынка – ни манер, ни стиля, ничего. Слово за слово – и выяснилось, что парнишка возвращается к своему дядюшке после не очень удачного обучения.

      – Правильно, – одобрил охранник, – камни точить или там статуэтки вырезать – это для стариков да нелюдей. Так человеком никогда не станешь. А возьмёшься за оружие, подпортишь немного шкуру – глядишь, всё остальное уже нипочём…

      Слушатель ему попался благодарный, и ветеран, явно обрадовавшись перспективе пополнить ряды наёмников ещё одним молокососом, сделался гораздо приветливее и общительнее. Юноше стоило немалого труда изображать на лице восторг, когда охранник («зови меня Хартом, приятель») принялся рассказывать всякие страсти. Надо отдать ему должное, рассказывать он умел.

      В эту ночь, едва большая луна достигла зенита, лошади переполошились. Помогая утихомиривать их, Ланенс едва не лишился жизни – копыто просвистело рядом с виском. Все устремили взгляд вперёд – там, пересекая дорогу, клубилась пыль (или туман?), доносились странные звуки – не то скрежет железа,