Двести веков сомнений. Константин Бояндин

не заметил, когда Таннуара отвернулся. Как-то сразу всё кончилось. Стало проще дышать, время потекло, как прежде.

      – Кого-то увидел? – окликнул его Д.

      Клеммен молча покачал головой. Что это было? Судьи по-прежнему здесь, они заметили бы попытку применения магии. Д., ощутил бы что-нибудь. Или Кинисс. Как это понимать?

      В конце концов, Клеммен махнул рукой на загадку. Впоследствии он то и дело вспоминал внимательный взгляд раскрашенного в яркие цвета воина и остановившийся мир. Утративший краски, посеревший, зыбкий замерший мир.

* * *

      Тем же вечером, прогуливаясь возле склона, в сторону которого стреляли лучники, Клеммен заметил, как что-то сверкнуло среди камней. Зрители, а также местные жители давно уже обыскали все окрестные склоны: подобрали, словно сороки, всё, что могло напоминать об увиденном. Странно, что нашёлся не тронутый «трофей».

      Луна светила достаточно ярко, Клеммен сразу же узнал один тех из ножей, что не так давно лежали в гнёздах ремней на груди Таннуары.

      Стараясь не дышать, Клеммен осторожно склонился над ножом.

      Нож попал в птицу, что само по себе производило впечатление. В ворону. Та, судя по кровавому следу, успела заползти в укрытие, прежде чем жизнь окончательно оставила её. У Клеммена хватило ума не прикасаться к ножу. Он запомнил и тем же вечером зарисовал знак, выгравированный на короткой рукоятке. Под лунным светом она светилась ровным молочно-белым сиянием.

      Вернувшись в поселение, Клеммен поведал о находке наставнику.

      – Неудивительно, – пожал плечами Д. – Если в ритуальном бою не прольётся ни капли крови, воина ждёт немилость богов. Надеюсь, ты не стал трогать нож?

      – Разумеется, – ответил Клеммен, ощущая, что по коже поползли мурашки. Ничего себе правила…

      – Отлично, – похвалил Д. – И давай не будем об этом. Мне не по себе от Зельар-Тона и их достижений. Они очень простые, в определённом смысле, люди. Молись погромче, если захочешь встать на их пути.

Монастырь Хоунант, Лето 30, 435 Д., утро

      – Довольно, – прервал его У-Цзин. – Ты рассеян, думаешь о постороннем. Перерыв.

      – Надолго? – спросил тяжело дышащий Клеммен. Как этот толстяк-монах умудряется загнать его, оставаясь бодрым и невозмутимым?

      – Часа должно хватить, – решил монах. – Пять дней до завершения вступительного курса.

      – А потом?

      – Где же это мой посох? – оглянулся монах, опираясь на посох, что сжимал в левой руке. Клеммен прикрыл рот ладонью и молча поклонился.

      – Тебе слишком легко всё даётся, – проворчал Чёрточка. – Жалею я тебя… а зря.

      Клеммен поклонился вновь. У-Цзин отвернулся.

      – На десятый день осени я буду ждать тебя, – произнёс он, не оборачиваясь. – Что бы ни случилось. Придёшь – продолжим обучение. Пока принимаешь решение, выполняй упражнения, которые успел выучить. Бойцом так не стать, но поддерживать отличную форму – можно.

      И удалился.

      Клеммен пригладил вымокшие волосы, растерянно оглянулся. Проклятие… ополоснуться, немедленно! В огромной