Умереть впервые. Константин Бояндин

А то закусят сразу двумя…

      Таилег произнёс эти слова и поднялся, сжимая в руке грязную тряпку.

      – Интересно, зачем я это делаю? – громко спросил он реку перед собой.

      Река ничего ему не ответила.

      …Наконец, он рискнул капнуть светящегося состава на самую страшную рану – на горле.

      Рана засветилась ядовито-зелёным свечением и заросла на глазах. Не веря своим глазам, Таилег коснулся шеи существа и поразился. Она была невредима. Он поднёс ухо к чуть приоткрытой пасти, но не почувствовал дыхания.

      Впрочем, раз уж начал, надо заканчивать.

      Одежду и обувь рептилии Таилег аккуратно сложил в свободный мешок. Кто его знает, может, владельцу всё это уже не понадобится.

      …Спустя ещё полчаса Таилег был совершенно измотан. Напоследок он приоткрыл кинжалом пасть рептилии и капнул внутрь несколько капель. Вряд ли это смертоносно, да и признаков жизни всё равно не видно.

      Он довольно долго сидел, прислонившись к телу рептилии (факел давно погас) и смотрел в зыбкую фосфоресцирующую воду перед собой. Прошло несколько минут и он услышал редкое, хрипящее, но непрекращающееся дыхание.

      Теперь дождёмся, когда оно проснётся…

      «И что тогда?» – шепнул внутренний голос.

      С чего он взял, что существо будет ему благодарно?

      Таилегу стало как-то не по себе. Мелкие зубы, что не придавали скорчившемуся телу ни капли внушительности, теперь казались чуть ли не в километр длиной… И клыки, длиной в мизинец… что это за тёмная жидкость стекала по ним?

      И массивный палец на стопе, отставленный назад, с прозрачным и острым, как бритва, когтем?

      Зачем, Таилег, ты лечил его?.. Или её?

      «Если ты встретишь их вне их города…»

      Он обернулся.

      Все признаки совпадали. Перед ним была Хансса, самка, и одному только мрачному богу-покровителю их расы было ведомо, как она оказалась здесь и как ей удалось выжить.

      Вздохнув, Таилег вновь уставился в глубины реки. Суматошный сегодня день. Хорошо бы заснуть так, чтобы завтра проснуться.

      Позади него послышался едва слышный голос, словно принесённый ветром с другого края света. Таилег, задремавший было, встрепенулся от этих шелестящих нечеловеческих звуков и обернулся.

      Левая рука рептилии чуть шевельнулась. Слово, которое донеслось до него, было произнесено на Нижнем Тален и означало «холодно».

* * *

      …Словно легендарный баран между двумя кормушками, Таилег стоял над рептилией и держал в руках плед.

      Он не стал брать палатку, ограничившись пледом и небольшой непромокаемой кожаной подстилкой. А надо было взять! Уж лучше золота бы взял поменьше. Проклятая жадность!

      Его самого бил озноб – сочетание голода, холода и усталости, но он не знал, как ему поступить. Плед был достаточно широк, чтобы укрыть двоих. Но всё его существо возмущалось от одной только мысли – спать вместе с этим… вместе с ней под одним одеялом. Если её оставить так, как есть (а на ощупь она была холоднее льда), до утра она может