Стеклянное море. Сергей Лукьяненко

собеседника.

      – Род-дер, – раздельно произнес он. – Или о нас уже никто не помнит?

      Я пошел ва-банк.

      – Мне казалось, – осторожно произнес я, – что роддеров остались единицы.

      Парень поморщился, и я почувствовал, что угадал.

      – Нет, десятки… Понимаю. Суть в фангах и генормистах. Мы за скобкой. Но – есть.

      Небрежно кивнув, я потянулся. И спросил:

      – Так как насчет завтрака?

      Парень снова вытаращился на меня. Зачем-то снял очки – и я заметил, что он совершенно не щурится.

      – Ты интересно говоришь. Откуда?

      Раздумывать не приходилось. Я показал рукой вверх.

      – Колонист?

      – С Земли, но долго жил там.

      – В объеме, – совершенно дико заключил парень. Похоже, мой ответ его удовлетворил. – Насчет завтрака… Насчет… – смакуя слово, произнес он. – Идем.

      Мы двинулись к лесу. Парень вдруг спросил:

      – Знакомимся?

      Я кивнул. Чем меньше звуков я издам, тем лучше.

      – Андрей.

      – Сергей.

      Мы шли через лес, впереди Андрей, помахивая снятыми очками, за ним я. Парень вилял между деревьями самым диким образом, никаких следов тропинки не было, и я заволновался:

      – Не заблудимся?

      Слава Богу, это слово Андрею было знакомо. Он опять смутился, как при вопросе о количестве роддеров, и пробормотал:

      – Нет, я с пищалкой.

      Он неопределенным жестом указал куда-то на ухо. Приглядевшись, я увидел на мочке крошечный кусочек розового лейкопластыря.

      – Метров сто, – добавил Андрей. И протянул мне очки: – Погляди пока.

      Стараясь сохранять невозмутимый вид, я надел очки. Они были очень легкими, а стекла, если это действительно были стекла, оказались плоскими.

      Как только я отнял руку от очков, стекла слегка потемнели. По ним пробежала сверху вниз красная светящаяся полоска. Потом на затемненном фоне появилось изображение – крутящийся белый кубик. Он начал приобретать объем – и вдруг выплыл из стекол и полетел перед моим носом, постепенно увеличиваясь.

      – Настроились? – заботливо поинтересовался Андрей.

      – Да. – Я с трудом подавил желание снять очки. Стекла вновь посветлели, и иллюзия кубика стала полной. Вот он, в метре передо мной, шагни – и можно дотронуться рукой.

      Кубик плавно раскрылся, превращаясь в полупрозрачное полотнище… огромный кленовый лист… плавно взмахивающую крыльями бабочку. Это было не настоящее насекомое – скорее его мультипликационный вариант. Бабочка порхала передо мной, старательно огибая ветки деревьев. Огибая, черт возьми!

      Я опустил голову, глянул поверх очков. Никого, разумеется.

      В ушах зазвучала тихая музыка. То ли флейта, то ли свирель, далеко-далеко, почти за гранью слышимости.

      – Это Юркинсон, «Мотылек с Но», – сказал Андрей. – Сейчас пойдет по низам – сак и тамы… О, мы пришли.

      С облегчением сняв очки, я отдал их Андрею. Мы вышли на полянку, и роддер торопливо содрал с уха лейкопластырь.

      – Полный