Подлинные истории призванных. Как мы жили и верили. Л. А. Грехова

купила в ниверсаме 30 пакетов (это 7 кг). Тебе не надо?»

      Митрополит Сурожский Антоний (Блюм) на службе в Ленинградской Духовной Академии

      Бывало, рассмешит меня, а потом скажет, что в посту смеяться нельзя, можно только чуть улыбнуться, что Спаситель не смеялся.

      – Тогда зачем Вы мне рассказали, как наколотили марганцовки, выпили аверьяновки и еле-еле добежали до винитаза?

      – А так и было, Марийка, так и было.

      Когда Евдокия с Пончиком возвращались со службы, в монастырском саду даже вороны переставали каркать. Евдокия старалась как можно громче отвечать своей подруге, которая тоненьким скрипучим голоском задавала ей бесконечные вопросы. Диалог велся в лучших юмористических традициях: обе были серьезны и сосредоточены только на предмете разговора.

      Евдокия в молодые годы

      Обычно я занимала среднюю позицию между ними, выполняя роль переводчика, а когда мне это надоедало, я отпускала вожжи разговора, и он лился с обеих сторон – каждая говорила о своем.

      Я наслаждалась колоритным языком Евдокии. Мне с ней было интересно и весело: «Марийка, в пятницу панастас!» Когда она заболела, я убеждала ее попить горячего молока для скорейшего выздоровления.

      – А что ж я теперь буду молоко исть, когда до Рождества палкой докинуть. Уж перетерплю, хоть и больная.

      Когда любители давать советы предлагали ей поменять комнату, чтобы избавиться от злой соседки, Евдокия очень внимательно их выслушивала, кивала, соглашаясь с их доводами, а потом спокойно заключала: «От волка убежишь, на медведя нарвесся».

      Мне она рассказывала историю, как две прихожанки решили съехаться в одну квартиру и что из этого потом вышло.

      Как только наступал очередной пост, Евдокия делала попытки к примирению со своими соседями, но помириться ей не удавалось. «Я тоже не сахар», – сокрушалась она.

      Валентина Александровна и попыток не делала. Она была непоколебимо уверена в своей правоте: «Я старый человек, и они, молодые, здоровые, должны считаться со мной. Зачем они открывают на кухне форточку? Ведь мне холодно».

      Страдая глухотой, она часто жаловалась, что священники «тихо говорят»: «Ну как же это так! Я стою почти рядом с отцом N и ничего, ну ничего не слышу! Только “плоть, плоть, плоть, плоть!”»

      Евдокия все себя корила, что плохая молитвенница, что больше занята земной суетой, чем мыслями о божественном. Под большим секретом сообщила мне, что она – инокиня Евлампия, а вот звания этого высокого недостойна.

      Спевку проводит иеромонах Ионафан

      Рассказывала, что только однажды почувствовала, что такое причастие, когда будто дверца в ее сердце открылась. А батюшка, причащавший ее, сказал: «Познал Господь Своих».

      Евдокия о своих исповедях никогда не рассказывала. Это был мужественный боец. Она все-таки помирилась с соседями. Об этом событии я узнала от нее со всеми подробностями и тогда же записала ее рассказ.

      «Слухай