Александр II. Воспоминания. княгиня Екатерина Юрьевская

о его счастье и окружая его атмосферой страстного обожания.

      Постоянное присутствие Екатерины Михайловны стало так необходимо царю, что он решился поселить ее в Зимнем дворце, под одной крышей с императрицей.

      Во втором этаже дворца княжне Долгорукой отвели три большие комнаты, расположенные над личными апартаментами царя и непосредственно соединенные с ними внутренней лестницей.

      Императрица Мария Александровна, занимавшая покои, находившиеся рядом с комнатами Александра, вскоре узнала о странном соседстве, в котором она очутилась. Она подчинилась без единого слова жалобы этому новому испытанию.

      Терзаемая горем, изнуренная недугом, чувствуя приближение смерти, императрица все же находила в себе силы казаться еще более надменной и недоступной.

      Только один раз она открылась своему единственному другу графине Александре Толстой, которая была воспитательницей дочери императрицы великой княжны Марии до ее брака с герцогом Эдинбургским. Указав на апартаменты своей соперницы, несчастная императрица проронила с горечью:

      – Я прощаю оскорбления, наносимые мне, как монархине, но я не в силах простить тех мук, которые причиняют мне, как супруге.

      Водворение фаворитки царя в величественных покоях Зимнего дворца, который, казалось, знаменовал собой всю славу Романовых, вызвало страшное негодование в обществе и стало главной темой салонных сплетен.

      Хотя Екатерина Михайловна жила очень уединенно, укрывшись в своих апартаментах и стараясь избегать посторонних взглядов, тем не менее ее присутствие во дворце ежеминутно давало себя чувствовать. Поселившись в Зимнем дворце, она не могла не пользоваться услугами дворцового интенданта, царскими конюшнями, дворцовой кухней и прислугой.

      При таких условиях связь царя с Екатериной Михайловной, окруженная прежде дымкой тайны, превращалась в афишированный адюльтер. Прежние осуждения, забытые было за тревогами балканской войны, с новой силой обрушились на царя и его возлюбленную. Они усилились новыми упреками, непосредственно направленными на княжну. На нее взваливали громадную долю ответственности за печальный ход общественных событий. Ее обвиняли в том, что любовными чарами она отвлекала царя от его высоких обязанностей, ослабляя его волю и лишая сил и решимости.

      В подтверждение этих упреков враги Екатерины ссылались на внешний вид царя. «Как страшно изменился он физически, – говорили они. – Впалые щеки, согнутый стан, неверные движения, тяжелая одышка – вот до какого состояния она довела царя!»

      Эти обвинения, очень преувеличенные, стали выражаться в еще более резкой форме, когда узнали, в сентябре 1878 года, что княжна Долгорукая родила вторую дочь, Екатерину.

* * *

      Никогда еще Россия так сильно не нуждалась в руководителе с ясным умом и твердой волей. Революционное брожение распространялось по всей империи. Не проходило недели, которая не была бы отмечена каким-нибудь выступлением нигилистов.

      6 февраля 1878