История Французской революции. Том 2. Луи-Адольф Тьер

не издать 3 и 4 мая декрет, обязывавший всех торговцев хлебом объявлять, сколько у них хлеба, промолоть хлеб, хранившийся в скирдах, начать возить его на рынки и продавать по принудительным средним ценам, назначаемым каждой коммуной. Никому не дозволялось закупать для своего домашнего обихода более чем на месяц; кто покупал или продавал по цене выше максимума, подлежал пене в размере от трехсот до тысячи франков.

      Начали проводить обыски для проверки показаний; кроме того, таблицы всех показаний должны были посылаться муниципалитетами министру внутренних дел, чтобы по ним можно было составить общую статистику продовольствия во Франции. Парижская коммуна, присовокупляя свои полицейские постановления к декретам Конвента, сверх того издала расписание для раздачи хлеба в пекарнях. В пекарни можно было являться только с билетами. На этих билетах, выдаваемых революционными комитетами, обозначалось количество хлеба, какое предъявитель имел право требовать и какое соразмерялось с числом лиц в семье. Предписывалось даже, каким порядком ждать очереди перед пекарней. К двери прикреплялась веревка; каждый держался за нее рукою, чтобы не терять очереди и чтобы не вышло беспорядка. Но рассерженные женщины часто перерезали веревку, следовали ужасные бесчинства, и для восстановления порядка требовалась вооруженная сила.

      Вздорожание съестных припасов, приведшее к максимуму, распространялось на все товары первой необходимости. Мясо, овощи, плоды, пряности, освещение, топливо, питье, материя для одежды, кожа для обуви – всё дорожало по мере того, как ассигнации падали, и народ с каждым днем всё враждебнее смотрел на торговцев как на злонамеренных скупщиков. В феврале, как мы видели выше, парижане разграбили по совету Марата москательные лавки. В июле пришла очередь барок с мылом, плывших в Париж по Сене. Коммуна, придя в негодование, издала строжайшие постановления, и Паш напечатал следующее простое и лаконичное уведомление:

      «От мэра Паша согражданам.

      Париж заключает в себе семьсот тысяч жителей; почва Парижа ничего не производит для их пропитания, одежды, содержания, следовательно, Париж должен всё извлекать из других департаментов и из-за границы.

      Если жители будут расхищать съестные припасы и товары, которые приходят в Париж, то их перестанут присылать. Парижу нечем будет кормить, одевать, содержать своих многочисленных жителей, и семьсот тысяч человек, лишенные всего, пожрут друг друга».

      Народ перестал грабить, но по-прежнему требовал грозных мер против торговцев, а Жак Ру поднял кордельеров, чтобы заставить Конвент внести в конституцию статью против скупщиков. Народное воображение всюду создавало себе чудовищ, всюду видело ожесточенных врагов, тогда как в действительности были только жадные игроки, которые пользовались злом, но не причиняли его.

      Обеспечения ассигнаций стали искать за границей. Всякий спешил достать векселя Лондона, Амстердама, Гамбурга, Женевы, отдавал за них национальные