Динка. Валентина Осеева

спрашивает:

      – Сымешь платьице-то? Пущай просохнет на камушках.

      Но прикосновение чужой руки к волосам причиняет Динке сильную боль, она мотает головой и открывает глаза.

      – Вставай, вставай, барышня! Накупалася, голубушка, вдосталь, другой раз не полезешь эдак-то, – ворчливо говорит прачка, отжимая подол Динкиного платья. – Ишь какая дачница купальная!

      В кучке собравшихся слышится смех. Трошка и Минька, скрываясь за спинами людей, отходят подальше. Под тяжелыми сапогами хозяина баржи скрипит песок.

      – Чего это тут собрались? – хмуро спрашивает он, бесцеремонно раздвигая народ и разглядывая Динку.

      – Да вот утопленницу вытащили из воды. Ленька твой спасал… – поглаживая бороду, говорит Митрич.

      – А и где он, Ленька-то? – оглядываясь, спрашивает хозяин баржи.

      – Я тута, – тихо отзывается Ленька.

      – Я те дам «тута»! – грубо передразнивает его хозяин. – Ты на барже должен быть. Пошто ушел без моего спросу?

      Ленька со страхом смотрит в бородатое лицо.

      – Так ведь он человека спасал, чего кричишь, Гордей Лукич? – вступается белобрысый паренек.

      – Ты не пужай мальчонку зря, чего его пужать? Он не по своей воле убег! – говорит Митрич.

      Хозяин молча отстраняет их, делая шаг к Леньке.

      – Я ему покажу свою волю! Зачем убег, спрашиваю? – снова обращается он к мальчику.

      Громкий и сердитый голос выводит Динку из оцепенения. Она широко раскрывает глаза и, подавшись вперед, с ненавистью смотрит в бледное лицо мальчика с баржи, на мокрые пряди волос, прилипшие ко лбу, на синие губы. Ведь это же он! Это он ее топил! Она бы выплыла, волшебный лифчик сам вынес бы ее на берег, и она не захлебнулась бы водой…

      – Зачем убег, спрашиваю? – гремит голос хозяина. Ленька, переминаясь с ноги на ногу, слабо взмахивает рукой, указывая на Динку:

      – Вон… она тонула.

      – Врет! Врет! – с неожиданной яростью вскакивает Динка. – Это он топил меня! За волосы! Топил! Топил! – Голос ее прерывается громким плачем. – Я маме скажу! Я все маме скажу!

      Кучка людей с изумлением расступается.

      – Ого! – слышится в толпе. – Вот те фунт!

      Хозяин медленно подходит к Леньке и с размаху бьет его по щеке.

      – Я не топил! – вскидывая вверх руки, отчаянно кричит Ленька.

      Хозяин снова подымает тяжелую ладонь… Женщины, громко охнув, сбиваются в кучку.

      – Стой, стой! – хватает его за рукав белобрысый паренек. – За что бьешь? Ты людей спроси…

      – Чего кулаками сучишь, ирод поганый! – придя в себя, наступает на Гордея Лукича прачка.

      – Кому веру даешь? Мы все на берегу были! – кричат вокруг женщины.

      – Измываешься над сиротой. Бога не боишься! – причитают они, заслоняя собой Леньку.

      – Мы все видели! Дяденька, не трожь его! Это она врет, ей-богу, врет! – волнуются подростки. Митрич сурово качает головой:

      – Эх, ты, Гордей… Кулачник! За святое дело разбой