Петровка, 38. Огарева, 6. Юлиан Семенов

посещения исполкома. Поэтому он сказал:

      – В таком случае я вынужден вас арестовать прямо сейчас. Как говорится, превентивно…

      Шрезель засмеялся.

      – За что?

      – За Ламброзо. Он, знаете, как определяет грабителя-рецидивиста?

      – Не помню.

      – Могу напомнить, только не обижайтесь. Растительность, поднимающаяся по щекам вплотную к глазам, выступающая вперед нижняя челюсть, толстые пальцы, крючковатый нос, обгрызенные ногти. Возьмите зеркало, внимательно смотрите на свое лицо, а я повторю ваш «словесный портрет» еще раз.

      – Неужели я такая образина? – спросил Шрезель, но к зеркалу, стоявшему на низком столике около приемника, невольно обернулся. Он внимательно оглядел себя и переспросил: – Разве у меня нижняя челюсть выступает?

      – Должен вас огорчить…

      – О, погодите, у него внизу, вот здесь, – Шрезель открыл рот и показал два передних зуба, – были золотые коронки! Ура! Пошла ниточка! Вы мне помогли… Я могу фантазировать, если мне помогают! Еще вспомнил: он очень любил, как он определял, «вертеть динамо». Брал такси, катался по городу, потом останавливался у проходного двора, говорил, что выходит на минуточку, и убегал. То же он проделывал в ресторанах, он очень любил рестораны, он еще меня научил заказывать свекольник и рыбу по-монастырски.

      – Что, вместе с ним убегали?

      – Да что вы… Неужели я похож на тех, кто «вертит динамо»?

      – А откуда вам известно про его штуки?

      – Говорили в институте…

      – Чего ж вы ему тогда холку не намылили?

      – Не пойман – не вор.

      – Тоже верно.

      – Да, вот еще что… У него была прекрасная память. Изумительная память. У него даже записной книжки не было. Один раз услышит телефон – и навечно.

      – А почему тогда его выгнали из института?

      – Так он же не ходил на лекции. Знаете, может быть, он так хорошо запоминал только телефоны. Иногда бывает: прекрасная память на все, кроме, например, формул. Это от лености ума. Ум ведь надо все время тренировать, иначе его можно погубить. Это, кстати, и ко мне относится: я часто впадаю в какую-то духовную спячку – ничего не интересует, все мимо, мимо… Хочется сидеть, а еще лучше – лежать и не двигаться… У вас так не бывает? Да, кстати, у него был какой-то друг, по специальности физкультурный тренер. Кажется, бегун. Кажется. Точно я боюсь вам сказать.

      – А из какого общества?

      – Я был далек от спорта.

      – Как звали тренера, не помните?

      – Нет, что вы… Я только помню, что он его часто ждал после занятий. Такой высокий худой парень. И еще, кстати, он очень боялся темноты. Да, да, я именно поэтому и удивился, что он стал грабителем…

      – Они днем грабили, – сказал Костенко, – сволочи.

      – У вас, наверное, очень интересная работа, простите, не знаю, как вас величать…

      – Владислав Николаевич.

      – Очень красивое созвучие имени и отчества. Я своего сына назвал Иваном. Иван Шрезель.

      Костенко улыбнулся:

      – Благозвучно. Ему бы на сцепу с таким