Андреевский флаг. Андрей Леонардович Воронов-Оренбургский

три дня – сплошной кошмар! Ни сна, ни покоя. Туда скачи, сюда лети! Одним духом и жив. Еще наши дороги, язвить их в душу… будь оне прокляты! Все кишки вытрясло. Нет, нет, дай себе отдых, Ваня. Все завтра, все потом.

      …Костяной шар занял свой сторожевой пост, и «волшебная» трость графа продолжила свой мерный постук по глянцевой глади паркета.

      * * *

      Наступил долгожданный день! Все были на взводе, в знобяще-радостном ожидании начала торжества. Хозяева и прислуга сияли парадной одеждой; по настоянию графа навстречу гостям, на перекресток большака, был послан гонец – ладный дворовый молодец Егорша Редькин. Чистый лицом, смазливый и статный, в красной атласной рубахе, овчинной безрукавке, в черных козловых сапожках, он славно смотрелся в седле и был на загляденье хорош!

      …Покуда ждали желанной вести, Иван Евсеевич, стоя у мраморных львов на ступенях, куда подъезжали экипажи, в девятый раз пытал дворецкого:

      – Заедки высший сорт, глаголешь?

      – Не иначе, ваше сиятельство, сами прежде изволили трижды видеть.

      – Тэк-с, тэк-с… Из рыбного реестра-то что у нас, Осип?

      – Икорка свежая, язык проглотишь… и черная, и красная, батюшка, в избытке, не извольте сердце рвать. И семужка, и балык, и стерлядь-блядь…

      – Что, что? – насторожился граф и грозно поворотил очами.

      – И горячее, и холодное, говорю – все на «ять»! – вывернулся дворецкий и стряхнул с господского плеча невидимую соринку.

      – Так-то оно так, Осип, – потирая сухие горячие руки, не в силах расслабиться от внутреннего «мандража», процедил сквозь зубы граф Панчин. – Да все уж это больно знакомо…

      – Как-с?

      – Избито, говорю, дурак. Вот кабы что-то этакое еще поспеть сделать… неординарное…

      – Так разве тарталетки приказать стряпухам делать, ваше сиятельство?

      – Что, что?! – Иван Евсеевич нахмурился.

      – Это, государь вы мой, черный солдатский хлеб ромбиком, прожаренный на утином жиру и с выдолбкой…

      – С такой такой «выдолбкой»? Ты что ж, смеяться вздумал, сукин сын?

      – Помилуй Бог, как можно-с? – Краснея верхом скул, дворецкий склонил в почтении голову.

      – Ну-т, и?

      – Так вот-с, в этих выдолбках, лунках то бишь, – мозги из костей запеченные.

      – Хм, пожалуй. – Чисто выбритая щека графа зарумянилась сверху донизу. – Однако солдатский хлеб… мозги… сие не грубо?..

      Осип пожал поникшими плечами, но свое суждение воткнул:

      – Вы ж сами, как-то, батюшка, о сем твердили, мол, у его сиятельства графа Ягужинского такую закусь подают… и все довольны, и ничего-с… Дажить заграничные посланники, и те как будто одобряли-с.

      – А что, пусть будут. Вот только чьи мозги?

      – Свины́, говяжьи, не беда бараньи сделать… Вы-ть только намекните, барин.

      – Да не о том я. Как назвать!.. – Старый граф