Сборник рассказов о странностях любви. Ирина Безуглая

других необходимых затрат на оформление перехода собственности. Текущие банковские счета и кредитные карточки Гошка перевел на имя Лизы еще раньше.

      Итак, Лиза впервые могла жить вполне безбедно, не рыская в поисках случайных заработков, могла оставаться здесь, в этом замечательном андалузском доме столько, сколько ей захочется и сколько будет отмерено.

      „Все предусмотрел Гошка, а потом умер. Не предусмотрел он только, что я буду маяться до конца жизни виной перед ним за нелюбовь к нему, за измены и предательства. Гошка, родной ты мой, ну зачем ты добиваешь меня и после смерти своей любовью, великодушием, щедростью?“, – застонала Лиза, почувствовав, как на нее опять наплывает желание выть от отчаянья, безысходности и почему-то злости. От этого сводило губы, она еле сдерживалась, рыданья душили ее. Она хотела встать, задела бокал с остатками сладкой жидкости, поскользнулась, не удержавшись, повалилась, бухнулась на колени у дивана, больно ударившись при этом лбом о выступающий деревянный угол тумбочки. Она придвинулась к дивану и оставалась полулежать, уткнувшись лицом в шерстяной плед, уцепившись руками за подголовник. Ноги безобразно разъехались в разные стороны, и ей никак не удавалось соединить их и подтянуть поближе. Тихие всхлипывания, как уже случалось прежде, постепенно перешли в непрерывное стонущее завыванье.

      Чтобы ее не услышали снаружи, Лиза вытащила подушку, прикрыла голову, крепко удерживая ее обеими руками, и почти задыхаясь, продолжала выть. Вещи, как ей показалось, все еще хранили едва уловимый запах лекарств и одеколона. Гошкина „одновалентность“ сказалась, кстати, и в этом. Однажды Лиза по случаю купила и подарила ему на День рождения дорогой, не по их тогдашним средствам, одеколон „Богарт“. С тех давних пор Гошка неизменно продолжал покупать только его.

      Лиза выла всласть, надеясь, что здесь, в комнате Гошки, за двойными дверями от улицы, ее голоса не будет слышно. Сама она уже не удивлялась, что вместо того, чтобы плакать или рыдать, как делают тысячи женщин по поводу и без, она воет. Она опасалась только подозрительных вопросов со стороны соседей. Кажется, Тереса, хозяйка магазинчика, уже спросила ее однажды: „Сеньора, Вы не знаете, чей это щенок все время скулит?“, или даже так: „Лиса, Вы завели собаку? Ну что же, хорошо. Нельзя совсем одному человеку оставаться. Будете с ней ходить на прогулку“.

      Да вот и на днях, в ближнем баре, куда она забрела, тоже услышала разговор о собаке. Парень, разгружавший фургончик с минералкой, громко говорил хозяину бара: „Слышал, Сальвадор, собака опять выла?“. На что Сальвадор, допивая кофе, ответил: „Ясное дело, слышал. Хотел бы я знать, почему это собака воет все время и вообще, куда она прячется? Я ее ни разу не видел“. Парень, установив в подсобке очередной ящик с водой, снял бейсболку, вытер пот со лба и сказал: „Ну, скажи, что за люди? Приобретают собаку на лето, а потом бросают и уезжают. Я не особенный любитель собак, но мне жалко. Бедное животное“. –