Сборник рассказов о странностях любви. Ирина Безуглая

от себя: „Старуха права, – Мальчишка, точно, обладает „дуэнде“, то есть, неким духом танца, исходящем от дьявола или бога, той таинственной субстанцией, которая, как верят андалузцы, и наделяет танцовщика фламенко особой грацией, изяществом, вдохновенной силой“.

      Это цыганское фламенко и вспомнила Лиза на гала-концерте, когда в перерыве вышла с сигаретой в театральное патио – прелестный сад с подсвеченными деревьями, цветами, почти невидимыми в темноте, но ощутимыми по одурманивающему аромату. Она села на скамейку, но не стала закуривать, вдыхая роскошество средиземноморских запахов земли, моря и растений. Лиза вернулась в вестибюль, и тут вдруг рядом появился некто, кого она когда-то знала, и очень близко. Это был немец Клаус, психоаналитик.

      Клаус искренне обрадовался встрече и объяснил, что оказался на концерте случайно, чтобы скоротать вечер после только что закончившегося международного симпозиума специалистов по проблемам новых методик психоанализа для установления вменяемости индивидуума.

      После концерта они сидели в типичном андалузском ресторанчике, и ностальгический вечер вполне бы удался, если бы Лиза не услышала нелепый рефрен самолюбивого и дотошного немца: „Ну, объясни, все-таки, почему ты ушла тогда от меня? Я-то догадываюсь или даже могу точно сказать, почему. Но мне любопытно было бы услышать твое собственное объяснение“. Лиза лишь улыбалась, полагая, что ученый муж и не ждет ответа. Оказалось, ждет. Тогда Лиза, с легкой досадой, сказала: „Клаус, я думала, что ты, профессионал, сам мне объяснишь это, а ты спрашиваешь только как мужчина. Это смешно“. Но Клаус все продолжал допытываться.

      – Ну ладно, а сейчас? Ты снова бежишь, в соответствии со своей формулой? Забег на длинную дистанцию, где нет финиша? От всех и всего, от старых привязанностей к новым? Ты продолжаешь испытывать страх крепких, надежных уз, стабильного сообщества? Да или нет?

      Разговор становился утомительным, и Лиза, желая закончить его шуткой, попыталась перевести ему знаменитый плакат – призыв в советских пивных, поставив только перед фразой отрицательную частицу: „НЕ требуйте долива пива после отстоя пены“. Она хотела иносказательно выразить абсурдность его устаревших вопросов. Но немец не понял иронии: в тех пабах, кабаках и барах, где ему приходилось выпивать, пиво доливали без всяких требований. Тогда Лиза, поднявшись из-за стола, коротко и скучно пояснила, что поздно сейчас, в их возрасте, который у западных социологов тактично называется „вторым зрелым“, добиваться каких – то признаний.

      Выбегая из дома, боясь опоздать на концерт, Лиза так спешила, что выскочила, не проверив наличку. В театральной сумочке, которой она давно не пользовалась, валялись ее старые и давно пустые кредитки, а те, что отдал ей Гошка, остались лежать на кухне. Билеты, купленные у спекулянтов, окончательно свели к минимуму ее платежеспособность. Педантичный немец не догадался спросить, есть ли у нее деньги на такси, а она из гордости не попросила одолжить. Он галантно распростился, и заторопился