Мой нежный и кусачий змей. Галина Гончарова

ногтями запястья падает на морионовую пирамидку.

      – Кровью и волей. Моя сила, моя печать, мой запрет.

      Красные капли вспыхивают на черном, словно крохотное сердце. И в такт вспышкам бьется в пирамидке плененный ссашшаресс, рвется, пытается выбраться на свободу, но куда там! Не уйдешь, голубчик!

      А теперь руку над хрусталем.

      Здесь и говорить-то ничего не надо, просто потянуть…

      Как все же приятно работать с хорошо структурированным кристаллом. Интересно, кто в Анином мире занимается этими вещами, и не согласятся ли они перебраться в другой мир? Или поделиться секретами мастерства?

      Надо будет спросить.

      Эреш медленно втягивал остатки силы, щедро рассеянной ссашшарессом по квартире. Обходил комнату за комнатой и всем телом ощущал, как в кристалл впитывается энергия.

      Сейчас, без ссашшаресса, это была просто чистая сила. Без плюса или минуса, и воспользоваться ею сможет любой.

      Ах и сильная же дрянь! Наверное, он здесь лет десять обитал, как не больше…

      Эреш наконец закончил чистку, повернулся и увидел круглые от изумления Анины глаза.

* * *

      Что могла сказать Аня?

      Ох, и много же всего. Но – непечатное.

      Она видела, как засветились пирамидки, потом перед Эрешем появилось нечто вроде… сгустка черноты. Воздух, что ли, или свет так преломился, но ощущение было, что на квартиру набросили мешковину. Да, когда она в детстве влезла в мешок из-под картошки, играя в «Машеньку и медведя», оттуда все так и выглядело.

      Страшновато…

      Эреш не испугался.

      Он произнес что-то на своем языке и развел руки.

      И чернота начала разделяться.

      Как будто из общего облака в одну сторону, к хрусталю, полетели золотистые искорки. А вот к мориону…

      Больше всего это напоминало рой мушек. Мелких таких, гадких, которые обязательно образуются на фруктах в любое время года. И они впитывались в морион.

      Впитывались, исчезали… и становилось как-то легче, что ли? Если раньше квартира давила и заставляла нервничать, то сейчас Аня постепенно успокаивалась.

      А потом Эреш опять что-то сделал.

      Черная пирамидка полыхнула багровым светом, и тут же все стихло. Только морион стал… неприятным. Даже на вид он был противным. Светилось в нем что-то такое, отчего руки сами за спину прятались. Аня до него и под угрозой расстрела не дотронулась бы. Лучше уж капустного слизня живьем съесть.

      А вторую пирамидку Эреш подхватил на ладонь и пошел по квартире. Кстати, роскошной, можно понять, чего Пашка так пузырился и хватался за соломинку. Восемь комнат, коридор, по которому можно на велосипеде ездить, и кухня, в которой можно два десятка человек устроить.

      Пирамидка на ладони у мужчины сияла своим собственным светом, и он словно очищал комнаты. Прогонял затхлость, убивал страхи, и даже с закрытыми окнами в квартире становилось свежо и легко.

      Вот и последняя комната.

      Эреш обошел ее, а потом обернулся к Ане.

      – Все.

      Аня только потерла лоб.

      – Можно Пашку приглашать?

      – Вполне.

      – Тогда