Черное колесо. Часть 1. История двух семеек. Генрих Эрлих

вы так, Анна Ивановна, – мягко сказала Мария Александровна.

      – Я, как мне помнится, вам не представлялась, – ответила Буклиева.

      – А мы здесь уже были, посмотрели комнату, поговорили с вашими бывшими соседями. К сожалению, вас не застали. Тогда бы и объяснились. А так я понимаю, всё это для вас неприятная неожиданность.

      «И ведь никто ничего не заметил, никто не предупредил. Всё сама!» – с грустью отметила Анна Ивановна. Она уже несколько минут испытывала нарастающий дискомфорт и, наконец, догадалась, в чём дело: посетительница по-прежнему стояла перед ней, держа сумочку обеими руками.

      – Олег, стул! – крикнула Анна Ивановна, стараясь быстрее исправить неудобную для неё ситуацию – надо же так опростоволоситься, воистину квартирный вопрос портит людей!

      Олег прекрасно изучил бабушкины интонации. Он понял, что, во-первых, стул надо принести быстро, желательно бегом, во-вторых, что «стул» – это не табуретка с кухни, не продавленные стулья из родительской комнаты, это «венский» стул из бабушкиной комнаты, и, в-третьих, что стул необходим один, молодому человеку присесть не предлагалось. Олег обернулся в одно мгновение и почтительно пододвинул стул Марии Александровне. Та, благодарно кивнув, села и расправила юбку на коленях.

      – Да вы не волнуйтесь, бабушка, – впервые подал голос Владимир, который до этого стоял рядом с Олегом, смотря в окно, как будто всё происходящее в комнате не имело к нему никакого отношения, – я тут долго не задержусь.

      – Ведьма с Лысой Горы тебе бабушка, – обрезала его Анна Ивановна, которую возмутило даже не обращение, а общий тон, улыбочка молодого человека и легкая картавость, которую в другое время и при других обстоятельствах сочли бы очаровательной, но в данный момент восприняли нарочитой и пренебрежительной.

      – Весьма вероятно, – без всякой обиды поспешил согласиться с ней Владимир, – в любом случае место происхождения моих предков вы изволили угадать совершенно точно[2], – с улыбкой добавил он и опять повернулся лицом к окну. Тут он будто впервые заметил Олега, сунул ему руку, представляясь: «Владимир», – и добавил, не особо понижая голос: «Крута бабка!»

      Анна Ивановна несколько опешила от такой наглости и не сразу нашлась с ответом. Мария Александровна, жестом приказав сыну «навеки замолчать», примирительно сказала.

      – Действительно ненадолго, Анна Ивановна, вы посмотрите, вот и в ордере написано – сроком на один год, и прописка временная.

      – Ещё и прописывать его на моей жилплощади! – возмущённо воскликнула Анна Ивановна, но больше для формы, она, конечно, с первого взгляда на ордер ухватила все ключевые слова.

      – Вы же понимаете, что без прописки никак нельзя, – всё так же спокойно сказала Мария Александровна.

      – А почему это у него никакой прописки в Самаре нет? – подозрительно спросила Анна Ивановна.

      – Мы сами из Свердловска, – приступила к изложению легенды Мария Александровна.

      – Из

2

Ульяшин имеет в виду Голгофу. (Прим. автора)