ТАСС уполномочен заявить…. Юлиан Семенов

и птички, – подумал Славин. – Все по плану. Старо, как мир, но ведь действует, черт возьми. Что ж, посмотрим его клиентуру».

      Славин заметил:

      – Вашим тоже, как я слыхал, такого рода общения не рекомендованы.

      Глэбб посмотрел в глаза Славина, куда-то даже в надбровья, лицо его на мгновенье сделалось тяжелым, мертвым, но это был один миг всего лишь, потом он отошел к телефону, легко упал в кресло, достал из заднего кармана брюк потрепанную записную книжку, заученно открыл страницу, глянул на Славина, страницу закрыл и начал копаться, изображая лицом деда-мороза, затевающего веселую игру, которая кончится прекрасным подарком.

      – Вам кого, белую или черную? – спросил он, по-прежнему листая книжку.

      – А я дальтоник, – ответил Славин.

      Пол Дик расхохотался.

      – О, какой хитрый мистер Славин! – сказал Глэбб. – Вы все время уходите от точного ответа…

      – Точных ответов требует суд.

      – Вам хорошо известна работа суда?

      – Конечно.

      Пол сказал:

      – Лучше, чем тебе, Джон. Он просидел вместе со мною весь Нюрнбергский процесс – от звонка до звонка.

      – То была политика, Пол, а сейчас мистер Славин отвечает мне по поводу женщин, как опытный тактик: ни да, ни нет, и во всех случаях он чист перед инструкцией.

      – Какой именно? – спросил Славин. – Какую инструкцию вы имеете в виду?

      Глэбба спасло то, что пришел официант из бара с бутылками виски и льдом; Славин понял, что Глэбб не сможет вывернуться – действительно, как коммерсанту объяснить знакомство с инструкцией?

      Пол сразу же выпил, налил Славину и Глэббу.

      – Сейчас, – откликнулся Глэбб, набирая номер, – одну минуту, Пол.

      Он долго слушал гудки, вздохнул, дал отбой, набрал следующий номер.

      – Твои девки уже залезли в ванны в других номерах, – сказал Пол, – ну их к черту, шлюхи.

      – Фу, какая гнусность, – сказал Глэбб. – Нельзя быть таким циником, Пол. Просто тебе не попадались женщины-друзья, у тебя были одни потаскухи.

      – Лучшая женщина-друг – бесстыдная потаскуха, с которой не надо говорить о Брамсе и притворяться, что понимаешь Стравинского.

      – Алло, Пилар, – сказал Глэбб, набрав номер. – Я сижу в обществе двух умнейших людей. Ты не хотела бы присоединиться к нам? Почему? Ты меня огорчаешь, Пилар… Ну пожалуйста… Я тебя очень прошу, а? Вот молодец! Шестьсот седьмой номер, Пилар, мы сидим здесь. Ждем!

      Пилар действительно была хороша: высокая, хлысткая испанка с громадными глазами, улыбка – само обаяние; она мило поздоровалась с Полом и Славиным, поцеловала Глэбба – дружески, целомудренно, в висок, по-хозяйски включила радио; «Хилтон» передавал свою джазовую программу, и она не ошиблась, нажала нужную кнопку; приняла от Славина виски, чуть пригубила и, заметив его взгляд, объяснила:

      – Не сердитесь, все же я испанка, мы пьем вино, но пьянеем не от него, а от умных собеседников.

      «А я сейчас предложу