Большое Сердце. Жан-Кристоф Руфен

мы подумаем. Пришлите мне счет.

      – Вот он, монсеньор.

      Отец дрожащей рукой протянул бумагу.

      Взглянув на счет, молодой человек выказал недовольство:

      – Это слишком дорого. Вы что, считаете меня идиотом? Думаете, я не знаю ваших жалких уловок? Это не брюшки, а мех со спинок, сшитый по половинкам, за который вы хотите заставить меня заплатить по полной.

      У потрясенного отца дрогнули губы.

      – Монсеньор, это брюшки самого лучшего качества…

      Я знал, что мой отец особенно тщательно выбирал поставщиков и внимательно проверял поставленный товар. Он никогда не пытался надуть заказчика, чем порой грешили недобросовестные скорняки. Увы, скованный необходимостью выказывать почтение к юному хлыщу, он защищался плохо.

      – Простите, что смею настаивать, монсеньор, но я рассчитываю, что ваша светлость проявит щедрость и соблаговолит рассчитаться со мной сегодня, так как…

      – Сегодня!.. – воскликнул племянник герцога, делая вид, что призывает в свидетели массу народа.

      Он зло и пристально смотрел на моего отца. Наблюдая за ним, я в тот момент понял, что он намеревается продолжить наглые обвинения, как вдруг его остановила какая-то мысль. Быть может, он опасался выговора дяди. Старый герцог не отличался любезностью, но расплачивался всегда щедро. Он стремился поощрять городских ремесленников и художников, чтобы упрочить репутацию мецената и человека со вкусом.

      – Что же, будь по сему! – произнес молодой человек.

      Подойдя к бюро, он выдвинул ящик. Достав несколько монет, он бросил их на стол перед отцом. Я тотчас сосчитал: там было пять турских ливров[3].

      Отец подобрал монеты.

      – Здесь пять ливров, – неуверенно проговорил он. – Не хватает…

      – Не хватает?

      – Ваша светлость, вы, должно быть, плохо прочли мой счет. Работа стоит… восемь.

      – Восемь ливров – это если в изделии нет никаких изъянов.

      – Где же здесь изъян? – воскликнул отец, искренне обеспокоенный тем, что мог проглядеть какой-нибудь дефект.

      Молодой человек взял меховое покрывало и встряхнул его.

      – Как? Разве вы не видите?

      Отец наклонился к меху, внимательно вглядываясь. В этот миг юноша с силой развел руки, раздался треск, и шов, соединявший шкурки, разорвался. Отец попятился. Племянник герцога воскликнул со злорадной ухмылкой:

      – Теперь вы видите?! Бастьен, проводи этих господ.

      И он со смехом скрылся в спальне.

      Мы молча направились домой; когда мы шли, я чувствовал, как во мне подымается гнев. В другое время я восхитился бы отцом за его умение владеть собой, но после преподанных Эсташем уроков я стал думать, что мое негодование правомерно. Уже не только я полагал, что труд заслуживает уважения, что полученная по праву рождения власть должна иметь пределы, а господский произвол ни на чем не основан. Сторонники Кабоша сражались за эти

3

Турский ливр – золотая монета, которую чеканили в городе Тур, имела хождение во Франции с XIII по XIX в.