Второй шанс: Начало. Снайпер. Счастливчик. Виктор Мишин

грибами. Налопались мы – знатно. Алевтина Игоревна, предвидев мой вопрос, сама рассказала.

      – Тетка моя кур держит. Она в деревне под Москвой живет. Привезла два дня назад две тушки. Говорит, что если немец дойдет, так хоть ему не достанется.

      Ребята заиграли желваками. Я тоже скрипнул зубами. Блин, как тяжело на фронте, но в тылу-то не легче. Как же выжили наши бабушки, сидя на одних карточках? Ведь не у всех были тетки со своей скотиной. Тем более сдавали много, себе-то ничего не оставалось. Это мне бабушка рассказывала. Так что я на себе почувствовал лозунг: «Все для фронта». Вечером мы поехали в госпиталь. На этот раз удачно.

      Майор Истомин встретил нас радушно, а уж когда увидел у меня в руках гитару…

      – Ну, вот теперь и у меня появилось время тебя послушать! Пой давай.

      Пока выходили на улицу, переговорили о происходящих вне госпиталя событиях. Истомин все время кивал головой.

      – Скорее бы выбраться отсюда, да на фронт! – заключил он.

      Мы отлично устроились на лавочке во дворе госпиталя, перекурили, и я запел. Было плевать почему-то на репертуар. Спустя несколько минут собрался весь госпиталь. Еще бы, я опять нашел гармониста, вдвоем мы ударили так, что сбежались все, до последней санитарки. Хотя про гармониста я загнул, он сам нашелся. Спел я до этого песни четыре, как слышу, что-то красивое полилось. А это гармонист «Катюшу» затянул, в перерыве между моими песнями. Я подхватил, дальше ему, конечно, пришлось импровизировать. Но иногда и я подхватывал, когда запевал он.

      Когда я пел «Алешку» Трофимского, после слов:

      Говорят, на земле был Бог,

      Говорят, он учил добру!

      А у нас целый взвод полег,

      Где служил старшиной мой друг,

      Он теперь не живой лежит,

      А вчера мне успел сказать,

      Ах, как хочется, братцы, жить,

      Ах, как страшно здесь умирать!

      Затихли все, слезы появились на глазах даже у Истомина. После этой песни я взял паузу, чтобы люди сумели прийти в себя. Это не двадцать первый век, с его наплевательством и себялюбством. Здесь – настоящие люди. Они прошли через многое и воспринимают все совсем не так, как мы, избалованные дети демократии.

      – Серег, а еще про войну твои песни есть? – спросил Истомин.

      – Да есть, конечно, хотите новую, только недавно написал?

      – Конечно! Давай! – закричали со всех сторон.

      – Тихо всем! – рявкнул майор, – а то сейчас все по палатам пойдут!

      Народ сразу стих, а меня прорвало.

      Серыми тучами небо затянуто,

      Нервы гитарной струною натянуты,

      Дождь барабанит с утра и до вечера,

      Небо застывшее кажется вечностью.

      Враги наступают по всем направлениям:

      Танки, пехота, огонь артиллерии.

      Нас убивают, но мы выживаем,

      В атаку себя мы навстречу бросаем!

      Да, пришлось переделывать прямо на ходу. Не забыть бы только, чего пел. А главное не спеть бы где-нибудь последний куплет, про «сорок пятый»!

      Выступление кончилось глубокой ночью,