Об иных горизонтах здешнего. Апология вечного возвращения. Сергей Жигалкин

дальше на линии времени, в другой точке прямой. Прошлое и будущее не могут совпасть, они могут быть только похожи, пусть до любых мелочей.

      Атомист Демокрит вывел из своей философии, популярной в науке и ныне, возможность, даже необходимость повторения совершенно одинаковых миров, причём не только во времени, но и в пространстве, если оно бесконечно.

      «Иногда он [Демокрит] говорит, что уносится в бесконечное пространство и что там есть бесчисленное множество Демокритов, таких же, как он» (Псевдогиппократ. «Письма»).

      Но это равные, неотличимые, а не тождественные миры. Ведь кроме различий по месту и времени, и Демокриты разнятся: наш Демокрит сознаёт себя самим собой только здесь и теперь, и это сознание, его трансцендентное «я», едино и неделимо – невозможно быть сразу двумя, тем более многими, и одновременно находиться в разных местах и многих телах, даже неотличимых. Другой Демокрит, точно так же рассуждающий о множестве Демокритов в точно таких же мирах, – это не наш Демокрит, но кто-то другой.

      Линейное время, как и простирающееся всё дальше и дальше пространство, не допускает тождественности, лишь равенство, абсолютную схожесть.

      Однако сравнение времени с прямой линией – лишь гипотеза, символ, которые очень условно и только в частных аспектах отражают суть дела. Символ всегда только символ – лишь намёк, лишь обозначение, аналогия, подобие символизируемого. Символ конечен, понятен и представим, тогда как символизируемое, особенно в вопросах метафизических, безгранично, непостижимо, непредставимо. Исследуя свойства прямой, ещё не означает, что мы тем самым постигаем и время. Возможно, погружаясь в раздумья о времени, в какой-то момент мы предпочли бы символ иной, вначале не казавшийся нам адекватным.

      Что следует из положения «время – прямая» с метафизической точки зрения? Прежде всего – радикальное различие времени и вечности. Если время течёт по прямой, всё вперёд и вперёд, постоянно сметая одно и вызывая к бытию другое, в таком изменчивом мире трудно найти что-то постоянное, не подверженное переменам, всегда остающееся собой.

      Правда, проблески вечности можно узреть в перманентном наличии мира как такового, ведь какой-нибудь мир есть всегда. Или, допустим, в зримом отсутствии вечности в мире перемен, поскольку такое отсутствие, особенно переживаемое остро (как, например, отсутствие Бога), негативным образом указывает на иное, куда более важное, но недоступное здесь. Или, положим, в ностальгии души, сознающей причастность к изначальному и вневременнóму, по недостижимым, далёким теперь небесам. И наконец, можно искать постоянства и неизменности в реалиях умозрительных – законах и принципах, эйдосах, числах, геометрических формах. Но это – по сути, попытки выйти за пределы преходящего мира, всего временнóго и взглянуть на Вселенную со стороны. То есть это попытки хотя бы умозрительно вырваться из прямолинейного времени, из этого бренного мира и искать вечность в потустороннем ином.

      Обычно вневременнóе бытие