Жиган. Сергей Зверев

злобные взгляды. Кисель, очухавшись, подполз к Шкету и принялся приводить его в чувство.

      – Слышь, ты живой, а?

      Кисель начал трясти его за плечи. Наконец Шкет открыл глаза. Его испачканное кровью лицо тут же скривилось от боли.

      – Где эта сука? – просипел он, шаря рукой вокруг себя по полу.

      – Ты чего? – обалдело спросил Кисель.

      Шкет выдернул у него из-под ноги заточенный черенок ложки и попытался встать.

      – Ты че, ты че? – перепуганно воскликнул Кисель и вырвал оружие из рук приятеля.

      Он отшвырнул железку в сторону, несмотря на то что Шкет дергался и хныкал:

      – Я его все равно подпишу. Он у меня еще…

      – Заткнись, придурок. Ты что, не видишь, он же… ломом опоясанный.

      Кисель расстегнул у себя рубашку, оторвал кусок ткани и сложил тряпку наподобие салфетки.

      – Дай сюда рыло.

      Шкет неохотно подчинился. Кисель приложил тряпку к его кровоточащему опухшему носу, пару раз промокнул кровь, потом сказал:

      – Держи сам.

      – Долго держать?

      – Долго, пока не скажу.

      – Может, сначала в воде помочить?

      – Ты еще скажи – поссать, – обозлился Кисель. – Держи, пока не скажу, что можно снять.

      – Можешь сразу холодной водой намочить, – сказал Константин. – Опухоль быстрей сойдет.

      Обитатели камеры посмотрели на Панфилова с таким видом, как будто перед ними был Иисус Христос. Даже Сирота поднял голову, чтобы бросить на ломом опоясанного полный муки и ненависти взгляд.

      Люська раскрыл рот, попытавшись что-то сказать. Но, глянув на Карзубого, мгновенно передумал.

      Кисель оторвал еще один кусок ткани от рубашки, подошел к крану в углу возле параши, намочил тряпку водой и вернулся к Шкету.

      – На, приложи, – сказал он.

      Шкет поменял тряпицу. Кровь из переносицы течь почти перестала. Физиономия была покрыта подсохшими красновато-бурыми пятнами.

      В коридоре за металлической дверью послышались шаги. Люська тут же засуетился.

      – Я знаю, это подавала идет! – обрадованно воскликнул он.

      Подавалой на тюремном жаргоне называется доктор.

      – Он поможет, я не зря стучал.

      Послышался звук поворачиваемого в замке ключа, распахнулась дверь. На пороге стояли два конвоира.

      – Панфилов, на выход.

      А вот этого никто, в том числе и Константин, не ждал. Дело-то шло к вечеру.

      – В чем дело? – спросил он, опуская ноги на пол.

      – На допрос, к следователю, – рявкнул вертухай.

      – Какой допрос? Поздно уже.

      – Молчать! Руки за спину, на выход!

      Надев куртку, Константин привычно сложил руки за спиной и вышел из камеры. Допрос так допрос, выбирать не приходится.

      После того как дверь за спиной захлопнулась, камера наполнилась разговорами.

      – У, сука, – прошипел Шкет, – я ему этого не прощу. На блатного руку поднял.

      – Сиди ты, – мрачно протянул Кисель, – это же псих, он тебе враз шею сломает.

      – Ни