Флиртаника всерьез. Анна Берсенева

была не только в ее взгляде, но и в голосе.

      – Что?

      – Что вы чувствуете… Вы всегда так?

      – Всегда.

      Он легко понимал ее вопросы, хотя для постороннего уха они, наверное, звучали непонятно. Но он не чувствовал себя посторонним ей ни в чем. Как такое получилось, почему?.. Он не знал.

      – Может быть, так и есть с моей жизнью, как вы говорите. Как вы чувствуете. Может быть, я этого просто не понимала. Вот до этой минуты не понимала. Я, знаете, всю последнюю неделю вообще из дому не выходила, а в замкнутом пространстве все ведь кажется преувеличенным. Если со стороны смотреть, то, конечно, ничего особенного со мной не случилось.

      – Я не потому, что со стороны.

      – Да и отовсюду ничего особенного. У мужа другая женщина, беременна от него. Я сказала, чтобы он поступал как знает. Он ушел.

      – Может быть, он вернется?

      Глеб почувствовал, что эти слова прошли по его горлу так, как будто внутри оно было обернуто наждачной бумагой.

      – Может быть. Не уверена, что вернется. И не уверена, что хочу этого.

      – Вы просто обижены на него.

      – Я не знаю. Я перестала понимать, что чувствую. К нему. Иногда такую ненависть, что желаю ему… смерти. Мне тогда страшно становится. – В ее голосе на мгновение мелькнули нервные, лихорадочные нотки и тут же исчезли. И растерянность в глазах стала пронзительной. – Я вообще не понимаю, что со мной происходит, – тихо сказала она. – И… сейчас.

      – А сейчас не надо. – Глеб придвинул стул ближе к креслу, в котором она сидела; его колени почти коснулись ее колен. Он протянул руки и накрыл ее руки, лежащие на подлокотниках. – Зачем же сейчас понимать?

      – Но ведь и правда странно… То, что сейчас.

      – Ну и что?

      – Ничего. – Она улыбнулась. Пронзительная растерянность в глазах исчезла. Ее руки дрогнули под Глебовыми ладонями, но она не убрала рук. – Вы правы. А я ведь вас даже не заметила, – удивленно добавила она. – Там, в гостях. А сейчас мне кажется, вы… всегда были.

      – Мне тоже. Хотя я вас и в гостях заметил.

      – Улыбнитесь еще, – попросила она. – Вы так улыбаетесь… необыкновенно.

      Глеб наклонился и поцеловал ее. Ее губы дрогнули под его губами так же, как руки под его ладонями. Как листья дерева под окном вздрагивали от вечернего ветра. Вся она была как лист, как вечер, все это было в ней или, может, было видимо сквозь нее, потому что она ничего в мире не заслоняла собою, а только проясняла.

      – Не уходите, – сказал Глеб.

      Поцелуй был короткий – он лишь чуть-чуть коснулся ее губ, – но его губы горели теперь так, как будто они целовались долго и горячо.

      Она молчала.

      – Пожалуйста, – повторил он. – Это… не надо, чтобы вы уходили.

      – Я не знаю, – наконец ответила она. – Я не могу так… безоглядно. Хотя, наверное, так и надо. Но я не могу. Может, потому что я просто старше вас.

      Глеб улыбнулся. Она сразу улыбнулась тоже.

      – Старше? – переспросил он. – Да разве это важно?

      – Неважно. Я просто пытаюсь объяснить. Себе пытаюсь.