Джон Кипящий Котелок. Макс Брэнд

в родные края на практику, чтобы дать им возможность пообтереться, набраться жизненного опыта.

      – Так вы, наверное, юрист? – попытался я догадаться.

      Тут он наконец улыбнулся:

      – Нет, к несчастью, у меня нет определенной профессии.

      – Тогда вообще ничего не понимаю, – озадаченно мотнув головой, признался я.

      – Давайте-ка двинемся в Эмити, – игнорировал он мои слова.

      – Только не в Эмити! Без роты пехотинцев я туда больше не сунусь!

      – Если там у вас с кем-то возникло недоразумение, думаю, что смогу все уладить.

      – Да ну? – заорал я. – Кто же вы такой, черт возьми?

      – Меня зовут Питер Гретам, – прозвучал ответ.

      Глава 5

      Я узнаю о Красном Коршуне

      Трудно передать всю степень моего потрясения. Я взглянул на него снова, пытаясь понять, не ослышался ли, но эхо в моей голове прогудело те же слова. Ошибки не было.

      Питер Грешам! Отель, салун – весь этот доходный бизнес принадлежал человеку с таким именем, который заправлял городком и ограждал его от каких-то там опасностей… Впрочем, у меня созрело еще одно решение.

      – Так вы, значит, сын того самого джентльмена, который подмял под себя Эмити?

      – Я единственный Грешам в городе. Не могу сказать, чтобы подмял его под себя, но все же в силах сделать так, чтобы тебя там приняли, если, конечно, ты не хочешь остаться в пустыне и умереть от жажды.

      Это меня доконало! Силы меня покинули. Я сидел не шевелясь. Никаких сомнений не оставалось. Это был он! Человек, который пользовался достаточным авторитетом, чтобы поддерживать порядок в таком милом «пансионе», как Эмити. Если даже у него не было никаких других заслуг, одно это уже говорило о многом.

      Вы должны согласиться, что сдержанность – выгодная черта. Только лично себя я бы сдержанным не назвал. Если уж изумлен, то ору, выпучив глаза. Когда рассержен, тоже делаю круглые глаза и тоже ору, правда, на другой ноте. Если что-то не по мне, не стану молчать ни секунды. Иногда это производит впечатление, но оно долго не держится. Вот тихие и молчаливые – у них что ни слово, то попадание в десятку. И Грешам был таким! Я ошибочно отнес его к категории журнальных героев, но теперь понял, что у него за душой гораздо больше, чем мне показалось поначалу.

      Я посмотрел на него вновь, как говорится, испытующе. На этот раз из-за морщинок у глаз подумал, что по возрасту он ближе к тридцати пяти, чем к двадцати пяти, а квадратный подбородок таким только кажется из-за выдвинутой вперед нижней челюсти.

      Одним словом, вышло так, что судил я о нем как дурак. Но ведь мне было не привыкать – только и делал, что выставлял себя круглым идиотом.

      Наконец произнес:

      – Дружище, прости, не за того тебя принял. Готов поверить тебе на слово, если ты скажешь, что я могу вернуться в Эмити, и на сей раз городишко оправдает свое название.

      – Смотря что ты имеешь в виду, – ответил он с доброй улыбкой. – Если будешь бродить по улицам, постреливая в прохожих, к тебе снова могут отнестись враждебно. А кстати, что случилось