Последний воин Империи. Анна Гурова

почти на высоту своего роста. И то, что с наружной стороны стены разверзлась пропасть, ее явно не смущало.

      – Но почему? Почему они опять на меня нападают? Ведь это моя ящерица. Я сама ее поймала!

      «Неужели она в самом деле не понимает? – подумал Торд. – Она замучила и убила красивое безобидное существо – и не испытывает по этому поводу никакого сожаления… Ей только обидно, что хонга не оправдала ее ожиданий. Если так, то что помешает ей завтра оторвать руки одной из тех девочек, что кидались в нее песком – даже не со зла, а просто чтобы посмотреть, не вырастут ли они заново?»

      И снова промелькнула мысль о соххоггоях. Может, их легендарная кровожадность именно от этой ужасной наивности?

      Как объяснить ей, что она поступает плохо? Торд вдруг понял, что не знает. Как объяснить вещи, которые для человека естественны, которые он понимает не разумом, а сердцем?

      Хонги то и дело проносились мимо них, трепеща прозрачными крыльями. Торд спросил:

      – Инги, скажи, ты можешь сделать так, чтобы у хонги выросли новые крылья, и она ожила?

      – Нет, конечно!

      – А кто может?

      Инги задумалась.

      – Маги?

      – Нет. Сделать мертвое снова живым под силу только богам. Созидание – деяние высших. Разрушение – низших. Ты принадлежишь к роду Асенаров, самому знатному роду империи. Так зачем унижать себя убийством беззащитного существа?

      Инги вдруг нахмурилась и ответила:

      – А девочки говорят, что я не из Асенаров. Что я приблуда, упырь и ящерица.

      Торд смешался. Знает ли Инги, что она не родная дочь Робура?

      – Какая разница, что они говорят? – проворчал он.

      – Я тоже так думаю.

      «Странно, – подумал вагар, – почему Адальберта назвала ее туповатой? Она вовсе не глупа. Скрытное дитя себе на уме. И она вовсе не выглядит затравленной – скорее напротив, уж слишком уверенной в себе. Но вот внутри у нее, похоже, полная неразбериха…»

      Инги решила, что разговор окончен, и сделала движение, собираясь уйти.

      Торд ее задержал. Ему вдруг захотелось заглянуть в душу Инги, понять ее чувства и помыслы.

      – Сегодня на стене так хорошо! Чувствуешь, воздух пахнет солью? Это ветер с теплого Межземного моря… Я исходил его вдоль и поперек, но ничто не сравнится с холодной красой родного Хольда. Есть одна песня, которую я очень люблю…

      Вагар негромко пропел:

      Бегут тяжелые валы

      Вперед, всегда вперед,

      Туда, где из туманной мглы

      Гранитный клиф встает…

      За ним не видно с корабля

      На сотни дней пути.

      Мой Хольд, мой дом, моя земля,

      И лучшей не найти…

      Торд покосился на Инги: та сосредоточенно вытирала руки подолом.

      – Ты любишь песни? Баллады? Сказки?

      – Нет, – девочка пожала плечами. – Много слов без смысла.

      – А что ты любишь? Может, шить? – лукаво спросил он.

      – Нет уж!

      – А чем бы ты хотела заняться сама, если бы могла выбирать?

      Девочка с безразличным видом буркнула:

      – Ничем.

      «М-да…