Причины и следствия моего Я. Игорь Сотников

Витёк незаметно умыкнул у него его пакет, где, к их радости и оказалась только початая бутылка вискаря. Ну и этот вискарь и составил основу внутреннего содержания этой пластиковой бутылки. Оттого-то наверное Филимон, уставший от примитивности пития с примесями, предчувствуя практическую неразбавленность напитка, и заявил, что они сегодня гуляют.

      – Ты, я смотрю, не только чувствуешь, но и весь запах уже втянул в себя, – с раздражением заявил Филимон, явно придираясь к Витьку (Филимон и сам во всю работал ноздрями, втягивая в себя эти возбуждающие и будоражащие сознание запахи).

      Но Витек ничего не слышит, и как только Филимон каждому из них отмерил свою первую порцию, с жадным нетерпением приложившись к кружке, в один момент исчерпал все её возможности, после чего с благодушной улыбкой на лице отставив кружку, принялся уминать сыр с колбасами. Филимон же, чьё сознание, устав от своей занятости этим Витьком, мигом склонило его к своей кружке, как в детстве упершись лбом о края кружки, уже со своей жадностью принялся пополнять своё сознание этим источником зависимости от самого себя.

      – Да и хрен на этого Витька. О чём с ним можно говорить, – делая последний глоток, порешил Филимон, чья приветливая душа, имея высокую чувствительность, уже с первого прикосновения жидкости к себе, начала примеривать себя под мир, а не как до этого, мир под себя. После чего выдохнув из себя попутные запахи, Филимон, игнорируя Витька, решил обратить свой взор на Надьку, которая, по его разумению, требовала от него сурьёзного разговора. Но Надька, к его запоздалому вниманию, справившись со своей дозой куда как быстрее, чем он, не выдержала наплыва этих новых чувств на старые дрожжи, которые несла с собой эта новая чаша пития, и, уйдя в себя, уронив голову на грудь, принялась посапывая, воодушевлять себя и всех ко сну.

      – А Надька в своём репертуаре. – Заржал Витек, как только заметил такое достойное себя поведение Надьки.

      – Ну, тебе виднее, ты, наверное, все её репертуары знаешь. И ни одного не пропускаешь. – Филимон, увидев в этом заявлении Витька, намёк на их с Надькой более близкие чем с ним отношения, не выдержал и бросил Витьку эти свои подозрения.

      – Да успокойся ты, Филимон. Ты же знаешь, что меня толстые бабы не прельщают. Вот худющие, это да. Да и к тому же, если смотреть на мир с житейской стороны, то им при той же отдаче на прокорм и на пропой, куда меньше надо. Так что ты, Филимон, при всей своей сообразительности, допустил большую ошибку, остановив свой выбор на этой Надьке. Да уж, обижайся, не обижайся, а я ума не приложу, что ты в ней такого нашёл, чего в других нет? – задался вопросом Витёк.

      Что и говорить, а Витёк своим заявлением заставил Филимона более пристально посмотреть на эту малосимпатичную Надьку, к которой, как он понял сейчас, он имел не только свой расчёт, но и определенное притяжение. А ведь к этой толстой бабе с синяком вместо лица, от которой пахло похлеще, чем от них с Витьком вместе взятых, от которой, по большому счёту и толку было мало,