Сказки для взрослых, часть 1. Николай Захаров

она, дескать, 25-я в поколении, что это еёная пра-пра-пра в ступе летала на Лысу гору. Этим газетным жукам только бы тираж распродать, а каково опосля людям… им и дела паразитам нету. А к Харитоновне уже и из других, вовсе уж далеких мест, люди потянулись. Плевалась бабка, а ничего изменить не может. Хоть из дому беги ночью аки тать. Начнет отказывать кому либо, сразу шепоток,– "Харитоновна цену поднимает". Не верят ироды и все тут, еще больше денег прут. Бабка уже не знает куда их совать. Хоть печь ими растапливай. Сроду в богатстве не жила, завидовала бывало тем, кто посправнее ее обустроился, а теперь-то поняла какая это морока. И поплакаться, пожаловаться некому. Соседи волками смотрят, сквозь зубы здороваются, того и гляди пожгут ночью избу вновь-отстроенную, из страха да зависти. Пробовала деньги им совать, не берут, подвох видят или грязными считают.

      Плохо спать стала, все ей чудится, что во дворе кто-то шастает чужой. Извелась, аппетит пропал, кусок в горло не лезет. Сердце заприхватывало и ноги ходить отказываются.

      И как то утром раненько, чуть свет поднялась, собралась, да и в недавно-открывшуюся церковь, первый раз в жизни пошла. Храм только открылся, будний день, потому и прихожан никого еще не было. У входа стоял настоятель храма – отец Михаил.

      – Здравствуйте, батюшка,– подошла к нему бабка Ульяна.– Ульяной Харитоновной меня кличут, тутошняя я, деревенская. Поговорить мне с Вами надо, посоветоваться.

      – Ну, проходи, раба Божья Ульяна,– указал ей на двери храма батюшка. Бабка перекрестилась и шагнула через порог. В храме о.Михаил указал ей на дверцу в боковой придел и там усадив Ульяну Харитоновну на стул полчаса не перебивая слушал ее сбивчивый рассказ про ворожбу, про соседей, про "новых русских".

      – Да, матушка, сплела ты себе сети, тут без помощи Божьей и не распутаешь.

      – Делать то што, ведь пожгут деревенские? С ведьмами ведь не церемонились никогда?

      – Крещена ли, матушка?

      – Да я и сама не знаю. Родилась то в 21-м, церкви тогда повсеместно закрывали, да детдомовская я, сюда-то в 38-м, по комсомольской путевке послана была, колхоз поднимать. В войну тут же партизанила, потом когда наши-то пришли, в армию забрали, санитарила до 45-го. Демобилизовалась опять же сюда, ну и дояркой до пенсии отработала.

      – Трудную жизнь, Вы прожили, матушка, а то, что не помните крещены али нет – это не важно, можно и еще раз окреститься, Господь благословит и обряд имеется соответственный для неуверенных. Я Вам книжицы дам, почитайте, как подготовиться к таинству и приходите через седмицу. А ворожить прекратите. Скажите твердо, нет приходящим, да хоть табличку на калиточку вывесите с объявлением. Читал я статейку, где про Вас писано. Съезжу, пристыжу редактора. Даст Бог, все уладится,– нашел для нее слова батюшка. Харитоновна летела домой через всю деревню, как на крыльях. Впервые на ее лице за многие годы была не сварливая гримаса, а улыбка. Дома же, первым делом нашла кусок картона и здоровенными буквами написала. "ВАРАЖБЫ НЕ БУДЕТ – БОГ НЕ ВЕЛЕЛ"