Протуберанец. Марина Бердс

была полная коробка этих ручек?

      – Да, помню.

      – А сколько их осталось?

      – Шесть.

      – А кому могут понадобится совковые авторучки для чернил? Да, когда-то еще можно было их взять в качестве сувенира, ну а сейчас-то? Да ты глянь на них: они же ржавые. Точно Гендон. А ты у него карманы не проверял?

      – Не проверял.

      – Плохо. О, да еще здесь коробка с кассетами для фотоаппарата «Зенит» была. И тоже шесть осталось. Прямо-таки, дьявольское число! Это еще глупее, чем ручки. Куда он эти кассеты вставит? Правильно, Коломбо, в свой Жизненный ОПыт.

      – Ну куда мне, на пи-пи-пи этот плащ?! Я же в нем сам себе на ноги наступать буду, как бабка Римма! Я же изящный! – заглушил диалог возглас ущемленного самолюбия.

      – А ты, Андрюх, его не на пи-пи-пи надевай, а как положено; рукава подверни и за юбку держись, как барыни до революции двигались, вот так: хоп-хоп-хоп! – подал мудрый совет хитроумный Коломбо.

      – Э-э, едят ваших матерей серые волки! Сказано же было, чем и как можно выражаться, так что не забывайтесь. Забирайте свои «дожжевики» и двигайте по рабочим объектам. Уборки территории не будет – «дощщ» помешал. Лехе так и скажем: «Дощщ». За это он все простит. Кроме мата!

      Местный полицейский опорный пункт был битком набит участковыми, их помощниками и помощницами, выездным городским следственным составом, свидетельницами и главным героем происходящего – бывшим ударником социалистического труда и женоубийцей в настоящем времени Поповым Артемом Петровичем. Последний сидел за решеткой в коридоре с отсутствующим взглядом и ничего не понимал: что случилось, где он есть, как он теперь называется. И это было не просто как следствие затянувшегося похмелья: на лице (если так можно было назвать этот орган Попова) была маска недоумения и такая, что казалось, его перекосило. В кабинете старшего районного участкового шел процесс опроса свидетелей, вернее, свидетельницы, Евдакии Терентьевны Шестопаловой, той самой Евдохи, которая недавно прибегала с новостями к подруге Римме.

      – У нас есть основания полагать, что Вы были одним из последних, которые видели или слышали покойную. Что Вы можете рассказать нам по этому поводу?

      – А не надо говорить «последний», надо говорить «крайний». Мой внук так говорит, значит, так говорить и надо. Он у меня умный, в институт запихнули. Вот он там говорить и наблатыкался. Правильно.

      – Хорошо: Вы – одна из крайних, которая видела или слышала покойную.

      – Нашел крайнюю! Крайние на краю живут, а моя жилплощадь в центре находится.

      – Хорошо: когда Вы в последний раз видели или слышали погибшую гражданку Попову Т.В.? – у молоденького следачка на носу выступила капля пота.

      – Сынка! А откель ты взял, шо я ее когда-нибудь видела или слышала? Да я ее вовек бы не то и не другое, шалашовку колхозную. Надо ж так деда довести, что он ее мухобойкой прихлопнул! И знать не знаю, и домяру ее два года по другой улице обхожу.

      – А