.

потеплел, стал вкрадчивым. – Разведитесь. Времена тревожные, случаев шпионажа в пользу иностранных разведок много. Вы ведь русская женщина! Брак гражданский, нигде не зарегистрирован – только вещи собрать…

      – Это исключено. Я очень, слышите, очень люблю своего мужа! До свидания.

      С трудом поборов искушение запустить в этого жуткого доброжелателя графином и изо всех сил хлопнуть дверью, изображая максимальную невозмутимость, она на ватных ногах добралась до дома.

      Приходящая домработница Клава, славная деревенская деваха, укачивала Лориньку:

      – Корабли-и-и, о, як горели бу-у-ухты,

      Привезли тропические фру-у-укты…

      – Оякорили, Клавочка…

      – Че?

      – Оякорили, а не «о, як горели». Не бухты горели, а корабли оякорили их, то есть бросили якоря.

      – Ай, да мне без разницы, красивая песня. Марь Сильна, а чей-то на вас лица нет? Случилось что?

      – Нет. Все хорошо, Клавочка, я просто устала.

      – Да вы ложитесь, я еще с ребеночком посижу, а хотите – мы погуляем, а вы отдохните.

      – Конечно, спасибо тебе.

      Мария упала на кровать и уставилась в потолок. «Хаос, Машенька, такой хаос будет!» – вспомнились слова бабушки. Хаос… Страна идет вперед, везде гигантские стройки, стахановское движение вот… «Жить стало лучше, товарищи. Жить стало веселее. А когда весело живется, работа спорится… Если бы у нас жилось плохо, неприглядно, невесело, то никакого стахановского движения не было бы у нас». Ведь это правда! Сталин мудрый, справедливый, он действительно провидец. Все, что обещает в своих речах, сбывается. С каким энтузиазмом народ работает, едет осваивать тайгу и пески! Разве есть еще в мире такая страна?! Тогда почему арестовывают невинных людей? Почему сегодня ее пытались заставить предать самых дорогих и близких? В измену Елены и Виталия Ивановича было поверить так же невозможно, как во вредительство соседа Коли, в антисоветскую пропаганду их коллеги Грини – остроумного, обаятельного, замечательного журналиста, в умышленное искажение портрета Буденного в прошлогоднем номере «Волжской коммуны». Как они с Карлом ни крутили газету, не нашли сходства звезды на его рукаве с фашистской свастикой. А первый секретарь обкома Павел Постышев углядел… Обвинили фотографа и типографского работника. Может, Гриня был прав, когда за неделю до своего ареста выразил предположение, что Вождь ни о чем не знает, что его обманывают?..

      – Тихо, тихо, родная, не надо, услышат соседи. Я тоже не верю и никогда не поверю в вину твоих родственников. А ты умница, что не отказалась от сестры.

      – Карли, Карли, что же теперь будет?! Мне страшно! За тебя, за себя, за Лориньку!

      – Не бойся, Чижик. Чему быть, того не миновать. Что бы ни случилось, мы всегда будем вместе. Ты мне веришь?

      – Верю. Только тебе и верю, – она спрятала лицо у него на груди, еще раз всхлипнула. – Пойдем в детскую, ты, наверное, соскучился по дочке.

      А в далеком прекрасном Тбилиси произошло вот что.

      Несколько месяцев спустя после вступления в новую