Меж бредом и явью. Иоланта Ариковна Сержантова

краски.

      Я в поезде еду, по свету той лунной указки.

      И те остановки, в которых лишь тамбура грохот,

      И запах стекла, и раскидистый храп или хохот.

      А путь недалёк, по следам остывающим следом.

      И тот огонёк, что играет с огнём, непоседа,

      Глядит сквозь костёр,

      обожжённое мимо пространство, -

      Цветастый шатёр,

      с путеводной звездой постоянства.

      Добрая лира

      Мы не торопимся. И, делая добро,

      Мы время не торопим. Мне, поверьте!

      И, открывая прошлое, в конверте

      Порой отыщешь некое… нутро,

      В котором часто стыдно не признаться:

      За дело стоит несерьёзно браться,

      Оно серьёзным станет. Так хитрО

      Распоряжается действительность. Не нами!

      А чем позволим, открываясь миру сами.

      Вокзал

      Вокзал – он разный. Утром станет в позу,

      Он санный, сонный, словно от мороза,

      в любое время, даже в летний день,

      Когда к прохладе, что дарует тень,

      Спешит прохожий, со своей поклажей,

      Подушкой ненамеренно разглажен

      Покрой его со сна румяных щёк…

      И он бы мог поспать вполне ещё,

      Но предстоящий путь его тревожит,

      И он ни есть не спать теперь не сможет,

      Пока в вагоне не укажут место.

      А там – беседы, встречи… интересно!

      И сон глубок, на фоне проходящих.

      В тот тамбур, что так манит всех курящих.

      Чихает дымом в преднамеренном зевке.

      Халвой слоится на чугунном том совке,

      Тот уголь, да в титане ненасытном,

      Что плавит чай. Закускою несытной

      Его пытаются умаслить и растрогать…

      Но не остывшим лучше бы не трогать

      Его суровый, словно ярость, бок.

      Тот безъязык, кто сделать это смог!

      И снисходительно разнуздан подстаканник.

      Он – тот ещё, бывалый. Этот странник

      Столь многое и многих пережил.

      И ночью ложечка в его нутре дрожит:"

      "А потеряют?! Что тогда?! Чу, остановка?!."

      В вагоне та ещё бывает обстановка…

      Вокзал – он разный. Как порталы в расставанья.

      От пункта А до пункта Б не расстоянье.

      А только часть того пути, где город спящий

      Во сне тебя опередит. Он странник вящий².

      Лист

      Гуаши синей правой части света

      И облаком раздробленная часть

      Что слева. Я опять ищу ответы

      С чего закончить? И чему – начать

      Позволить. Распуститься. Попытаться.

      А что без вздохов, молча отпустить.

      Не всем ветвям – с листов своих срываться.

      И звёздам всем, что могут, не светить.

      Скрываться, как года, за облаками.

      Веков прозрачных, призрачных времён.

      Того, что не случится больше с нами,

      И чем не будешь ты обременён,

      Но ты расстроен! Искренне. Подспудно,

      Винишь себя. И не берётся в толк:

      Что заработать время очень трудно.

      С умом потратить – наш невольный долг.

      Так невесомо, легковесно время…

      В ручьи сплетаясь, пресная вода

      Становится солёной. Это бремя,

      Хоть ветра нет, качает ветки так,

      Что удержаться слаженному сложно.

      Как смыслу, что витает между строк

      Любые планы лживы и возможны

      Как ветер, что щадит один листок.

      И он висит всю зиму. Яркий, лепый.

      Кому он как. А мне – великолепный.

      На закате…

      Чухта³ стогов повязана небрежно.

      Безбрежно поле, бережно и нежно

      Сквозь ряби, плавким золотом, дерЕв

      Волна к волне, как суть свою презрев,

      У края света сонный лик горит.

      То с нами солнце тихо говорит,

      О том, в чём никому не признаётся:

      Волненья дня ему передаётся,

      Оно ж – по кругу, звёздам и луне,

      И тем, кому мерещится в окне

      Тот силуэт. Шаги? Едва ли слышно.

      Тому, кто здесь, и тем, чьё время вышло.

      Следы…

      Вены

2

бОльший

3

головной убор лезгинов