Легенда о Мантикоре. Пропащая душа. Илона Ивашкевич

Промоталась всё утро, бездельница! Давно тебя отец не порол! Будь ты моей дочкой, я бы давно всыпала тебе по первое число.

      – Я вообще хотела остаться в старой крепости. Ты же знаешь, я не люблю шумные праздники. – Фыркнула девушка, разминая затёкшую шею.

      – Опять всю ночь с гоблинцами в кости играть?!

      – Да нет, просто напиться. Матиас выменял в трактире шкуры на хорошее вино и пряности.

      – Бесстыдница! – Проворчала нянька. – Мать бы свою поберегла! Аурика – святая женщина! Помяни мои слова, когда-нибудь её чаша терпения переполнится, и она всыплет тебе по первое число!

      – Да брось ты. Нет ничего плохого в паре кубков глинтвейна. Можно ещё в картишки переброситься в трактире. Там сейчас людно. Сейчас там все, кто не поместился в Снерхольме, но очень желает видеть короля. Яблоку негде упасть.

      – Велико умение: проматывать отцовское золото, – презрительно фыркнула нянька, сильнее натягивая прядь длинных жёстких волос. Эура стиснула зубы, но промолчала. – За ночь просаживаешь больше, чем твои сестры за год тратят на платья и заколки! Лучше бы чем-нибудь путным занялась!

      – Ты же знаешь, мать запретила отцу давать мне золото, так что играю на свои. Сейчас зима, и шкурки в цене. На прошлой неделе тролля из пещеры подняли, Матиас уже нашёл покупателей на шкуру. Платят столько, что денег хватит до весны.

      – Тролли… деньги …охота… бездельник Матиас! От кого я слышу!? От благородной госпожи, от дочери наместника Предгорий! Да ты дальше светёлки выходить не должна! Сидеть и мужа ждать, как твои сестры!

      – Метхильд, не могу я так… Задыхаюсь… Тошно мне в Снерхольме.

      – Тошно ей! Сидишь: сыта, одета, обута. Мать с отцом с тебя пылинки сдувают. Эверт с Арво весной поедут по деревням, напросись с ними, старый писать то помер и им как раз нужен кто-то, кто грамотой владеет. Посмотришь, как обычный люд живёт: сколько народу зиму пережило: сколько от голода померло, сколько замёрзло, сколько нелюди сожрали.

      – Метхильд!

      – Ты меня не затыкай, мала ещё. Я много лет Метхильд. Я тебя и твоих братьев-сестёр на руках качала. Послушай старуху: возьмись за ум. Сегодня приедет король, а с ним много богатых и благородных господ. Присмотрись к ним, может и отогреется твоё каменное сердечко.

      Девушка презрительно скривилась. Оттолкнув служанок, она встала и, окинула придирчивым взглядом отражение: новое бархатное платье цвета болотной ряски, зауженное в талии, с вышитым золотой нитью лифом сидело как влитое.

      – Хоть бы спасибо сказала, что ли. Девочки в кровь пальцы иголками искололи, чтобы успеть.

      – Тошно мне здесь, Метхильд.

      – Потерпи, вот король уедет, и делай что хочешь, а пока марш вниз: мать, наверное, уже заждалась, – буркнула Метхильд, выталкивая Эуру из комнаты.

      В тот злосчастный день, когда гонец постучался в ворота Снерхольма, в жизни девушки началась тёмная полоса. Прознав о том, что король собрался с визитом в северные земли, гоблинцы свернули пёстрые украшенные лентами