Мальчик и море. Непридуманные истории. Сергей Терещук

5 с 12 до 16. По почерку не ясно. Ещё. Схема проезда. Названия улиц неразборчивы. Наверное, писалось в транспорте на скорую руку, чтобы потом переписать аккуратно и исполнить. А может, чтоб отвязались: обязательно заеду. Обязательно. А как тебя найти?.. Но было положено в специальный кармашек и там погибло смертью храбрых. Сейчас вспомнил про песню. Их в живых осталось только семеро молодых ребят. Там слова такие были. У деревни Крюково погибает взвод… Про войну. В моём детстве. Тогда фильмов про войну было много. И все там геройски погибали и бросались под танки. И совершали нечеловеческие поступки, но всё равно погибали смертью храбрых. А после боя по полю, где всё это происходило, шел генерал и вручал последним оставшимся в живых ордена и говорил «все, чем могу». А бойцы с такими спокойными лицами принимали ордена, и когда генерал уходил, появлялась кухня и повар радовался, что нашел именно этот взвод. Наконец-то, говорил он. Я такую кашу приготовил на трофейной тушёнке, говорил он. На всех хватит… И понимал, что от всех остались только вот эти пять человек. И каша эта, по большому счету, в общем, уже и… А бойцы с такими же спокойными лицами брали котелок, наливали в него спирт, бросали туда ордена… Всё это было молча, потому что о чём тут было говорить. И пускали этот котелок по кругу. И пили. Жадно и вкусно. Как будто утоляли жажду. Как будто в котелке была вода, а не спирт. И, наверное, в этот момент они действительно ничего не чувствовали. Они просто сделали, что могли… О чём они могли думать, видя приближающийся танк с крестом на борту. Долг. Честь. Коммулятивным заряжай. Как заклинания, звучали эти слова для меня с экрана. Коммулятивным. И подносили снаряды. И наводчик вертел ручку. И разворачивалось дуло. А рядом соседнее орудие взлетало на воздух, потому что у них был свой танк и там в нём кто-то на секунду раньше дернул спусковой крючок. А тут заряжающий уже подносил следующий коммулятивный, потому что предыдущий пришелся точно в стык башни и корпуса, и эта чёртова махина застыла, наконец… но из-за неё уже ползла другая, и надо было успеть… потому что рядом уже не успели… Раздавался выстрел, и никто уже не закрывал уши, как это было в начале боя… потому что уже никто ничего не слышал. И только по губам можно было понять… коммулятивным… влево пять… выше два… И нужно было успеть… они просто делали. Даже не то, что всё что могли. А просто делали. Ни для кого в отдельности и сразу для всех и каждого. Ни с кем не советуясь и не читая инструкции… Они всё знали… Они были боги. И делали всё… всё, что могли. Как и те ребята у деревни Крюково. И вот под эту песню я заряжал в стенку снаряд, потому что это была не стенка, а гаубица. И выцеливал танк противника. Потому что наводчик лежал рядом с пробитой грудью. И вот я не успевал, и меня тоже цепляло осколком, и я падал, заливаясь кровью… Но тут заканчивалась песня… Я быстренько оживал, ставил песню еще раз – и бой возобновлялся. У деревни Крюково. Кармашки памяти.