Наедине. Елена Виктори

то для девушек она стала черной кошкой, которая может перебежать дорогу в любой момент. Ищущие взгляды сопровождали Риту везде, как и сегодня в дороге. Ей даже казалось, что глаза, чужие, большие, любопытные, преследуют её повсюду, и в прямом смысле пожирают её, стараясь отхватить наиболее лакомый кусочек. Всевидящие, наблюдающие глаза, от которых не спрятаться и не укрыться.

      История с Петром могла стать коротким и смешным анекдотом, будь отец в живых. Одного появления приезда папы было бы достаточно, чтобы положить конец мелким козням невоспитанного ухажёра. А сейчас возвращение в общагу напрягало предстоящим столкновением с целеустремленным наглецом, который не упускал случая напомнить о себе пошлыми намёками и прочими неприятными выходками. Чем больше Рита сторонилась Петра, тем навязчивее он становился. Её холодность прочитывалась им как вызов, воспринималась как красная тряпка, словно Рита – приз, за который нужно бороться. «Никуда не денешься, влюбишься и женишься», – напевал Пётр, заглядывая на общую кухню. «А потом понравится, и сама же еще и попросишь», – наклонившись, шептал ей в ухо. Петя – амбал под два метра роста, богатырского сложения, и Риту пугала его агрессивная настойчивость. Нервы, и без того расшатанные, давали сбой, и слезливые настроение случались почти каждый вечер, особенно при воспоминаниях об отце. Как много он значил – друг, учитель, тренер. Крепость, защищавшая их с мамой, Рита ни на минуту не сомневалась, что отец станет одним из долгожителей в роду, сохранив прекрасную физическую форму, ясный ум и чувство юмора до глубоких седин. Но всё пошло наперекосяк, что-то заклинило и сбилось в системе мироустройства, запустился обратный отчет, и в непредсказуемом сценарии, не находя для себя места, Рита спрашивала: для чего жить? может быть, её место там, рядом с папой?

      ***

      В общежитии, с момента его основания, было заведено, что в правом крыле жили девочки, а в левом – мальчики. С годами, установленный изначально, порядок нарушился, и в комнаты стали заселять без учета гендерной принадлежности. За четвертым этажом, где проживала Рита, давно закрепился статус «элитного», комнаты предназначались для одного человека. А на других этажах размещались «семеро по лавкам». Кухня, душ и санузлы, как и везде, оставались местами общего пользования. Дверь в душ закрывалась на хлюпкую щеколду, и сломать её не представляло труда любому, тем более, горилле вроде Петра. «Почему не починят?» – как-то поинтересовалась Рита у соседки. «А толку? Сколько раз её уже вышибали. Каждый праздник – „привет“ двери. То блюёт кто-то, то заснёт пьяный… Устали уже чинить, если честно, бессмысленное дело, да и вообще, аккуратнее тут с душем, особенно во время вечеринок. Можно и в неприятность попасть, и на сексуальное приключение нарваться».

      Когда Рита стала центром внимания парней, на вторую чашу весов увесистым грузом легла женская ревность. История с Петром