Ты слышишь?. Евгений Башкарев

взбиралась на гору.

      – И куда они пошли? Где находятся эти тоннели?

      – Я знаю, что заброшенная труба, находится на противоположной стороне кладбища. В светлое время суток вы можете увидеть ее. А про тоннели, ничего не знаю. Где-то там под склоном. Я там никогда не был. Только слышал.

      Таксист включил первую передачу и развернул машину.

      – Лучше будет, если я отвезу вас домой, мадам. Вы выглядите очень уставшей. Наверное, это из-за дочери. По крайней мере, сегодня вы убедились, что она поехала не сюда. Это уже большой плюс. Здесь очень опасно.

      – И жутко, – добавила Фетль.

      Они покатились с горы.

      Мария Александровна нервно утирала со лба пот. Она не верила, что дошла до такой крайности. Выскочить под вечер из дома, чтобы проследить за дочерью и оказаться на холмах рядом с кладбищем. Это было ужасно. Ее сводила дрожь, и она чувствовала себя такой разбитой, словно пережила три развода, вместо одного. Она хотела в кровать. Хотела выпить чашку чая с молоком, посмотреть телевизор и крепко заснуть. Разумеется, она не заснет, пока Диана не вернется с гулянок. И пусть она ей все равно ничего не скажет, ее душа будет спокойна за дочь. Когда семья в доме, всегда спокойно.

      Кладбище удалялось, и Фетль медленно приходила в себя. Вскоре замелькали пустые улочки, мигающие светофоры и появились встречные машины. Они въехали в город.

      Глава четвертая

      Прояснение

      Ноябрь подходил к концу, темнело рано, и после шестого урока школа погружалась в легкий белый свет, который давал ряд фонарей, расположенный на центральной аллее. С трех других сторон здание поглощал непроглядный мрак, и ни дети, ни взрослые и никто другой из разумных жителей этого района, не появлялись на глухих аллеях, после того как закат окончательно спрячет солнце под землю. От центрально входа к улице Осоавиахима вела узкая дорожка, не имеющая ни одного фонаря, но уложенная самой лучшей тротуарной плиткой, на какую только отважились городские власти. Днем этот участок пути выглядел просто и красиво. С наступлением темноты все менялось в точности да наоборот, и дети второй смены обычно пересекали его группами вместе с преподавателями. К Роме и Антону это не относилось. Как-то раз они возвращались домой и, не доходя сотни метров до улицы Осоавиахима, Дикий спросил:

      – Ром, я похож на сумасшедшего?

      Рома усмехнулся. В темноте он видел только очертания друга.

      – Ты похож на ботаника, Дик. Выпрямись, одерни куртку и повесь портфель на одно плечо.

      Антон сделал все, что ему велели.

      – Так лучше?

      – Зачет, – Рома хлопнул его по плечу. – Но все равно чего-то не хватает.

      – Я серьезно! – он повысил голос. – Я похож на идиота?

      – В смысле? – Рома нахмурился. – С чего ты вдруг будешь похож на идиота? Скорее, я выгляжу, как идиот. Сегодня же я получил двойку по алгебре, а не ты.

      – Я не про это.

      – А про что?

      Обычно