Убить Гертруду. Александр Фирсов

к нему, но уже с доходчивым вопросом:

      – Есть у тебя стакан?

      Без слов пляшущими руками достал свой пластиковый боевой стакан, изобразил подобие улыбки. Антон без тормозов вынул ему из пакета коньяк, налил с лихвой, аж с краев закапало, вручил огурец:

      – Пей, брат, лечись, говорю!

      Выпил не глядя, опрокинул, как стакан воды. А парень ему огурчик на закусочку!

      Мужичок ободрился, в глазах появился просвет: вот это поворот! Вроде ожил…

      – Спасибо, – прохрипел он сиповатым баском.

      Трясучка сникла, свернулась куда-то вглубь его жалкого тельца.

      – Давно здесь обитаешь?

      – Давно…

      – Как хоть звать?

      – Колян.

      Тянет руку, поздороваться хочет. Чумазый, вонючий, с заплывшим от голодной «диеты» и водки блином вместо лица, потерявшим реальные черты.

      – Детдомовский я. Нигде не срослось по-людски жить. Потом… В палатке летом жил… Как холода, так сюды.

      А ведь всё равно человек. Имя есть. Кто-то его родил. Был дом, какой-никакой. Может, и недоговаривает чего… Не хочет. Его право. Может, из детского дома по тюрьмам… Неважно…

      – Давай, Колян, держись! Пусть тебе повезет в наступившем году!

      Антон протянул ему бутылку и сверток с уже общипанным окорочком. Он жадными руками схватил всё, оглянулся, спрятал за пазуху. А даритель убежал не глядя, без рукопожатия…

      В пакете, предназначенном для ужина, пусто. Есть нечего совсем, зайти бы в магазин… Поймав себя на этой первой необходимости, из метро Антон прямехонько протопал в ближайший продуктовый. Просмотрел прилавки, сверил со своим кошельком – так не хочется покупать бич-пакет…

      Может, недорогие пельмени? Холостяцкое импортозамещение, дешево, сердито…

      Возле холодильника вплотную изучил ценники, где хоть что находится? Непонятно.

      И тут неожиданно мужской бархатный, старчески поврежденный, но очень притягательный голос начинает читать стихи:

      – Мне говорят, что нужно уезжать. Да-да. Благодарю. Я собираюсь…

      Антона как отрезало от ценников, поднял голову, увидел деда в элегантном сером пальто по моде середины прошлого века, стилягу в белой рубашке и красной бабочке. Онемел от восхищения: тощий как мотылек, небольшого росточка, с глазами кисти Врубеля, в темно-коричневом берете, он загадочно улыбался сухонькими губами, куда там Джоконде.

      – Да-да. Я понимаю. Провожать не следует. Да, я не потеряюсь… – вспомнил Антон деду в ответ.

      Ромбик его лица растянулся в благодушной улыбке. Да, невозможно оторвать восхищенного взгляда от этих колдовских неведомо-сколько-летних черт. Антона буквально осенило с фантастическим встречным продолжить говорить и его слушать.

      Тут они и взялись промеривать весь магазин от начала до конца, беседуя исключительно стихами. В какой-то момент добрый молодец даже взял деда под руку, помогая ступать махонькими