Воспоминания в двух книгах. Александр Михайлович Романов

поддаваться панике, что конец света будет не завтра. Я понял также преимущества социальной и классовой подвижности общества и возжаждал провести такую же реформу у себя на родине.

      В конце лета я должен был вернуться в Россию. Но я дал себе слово, что в ближайшем будущем непременно навешу Соединенные Штаты еще раз.

      4

      – Когда же твоя свадьба? – спросил меня отец, когда я возвратился в С.-Петербург.

      – Я должен ждать окончательного ответа их величеств.

      – Находиться в ожидании и путешествовать – вот, кажется, две вещи, которые ты в состоянии делать, – нетерпеливо сказал отец. – Это становится уже смешным. Ты должен, наконец, создать свой семейный очаг. Прошел целый год с тех пор, как ты говорил с государем. Пойди к его величеству и испроси окончательный ответ.

      – Я не хочу утруждать государя, чтобы не навлечь его неудовольствия.

      – Хорошо, Сандро. Тогда мне придется самому заняться этим делом.

      И не говоря ни слова, отец отправился в Аничков дворец, чтобы переговорить с государыней окончательно, оставив меня в состоянии крайнего волнения. Я знал, что отец мой обожает великую княжну Ксению и сделает все, что в его силах, чтобы получить согласие ее царственных родителей на наш брак. Но я знал также и императрицу. Она не переносила, чтобы ее торопили или ей противоречили, и я опасался, что она сгоряча даст отрицательный ответ и отрежет возможность дальнейших попыток.

      Я помню, что сломал в своем кабинете по крайней мере дюжину карандашей, ожидая возвращения отца. Мне казалось, что с тех пор, как он ушел, прошла целая вечность.

      Вдруг раздался звонок в комнате его камердинера, и вслед за тем я услыхал знакомые твердые шаги. Он никогда не поднимался быстро по лестнице. На этот раз он поднимался прямо бегом. Лицо его сияло. Он чуть не задушил меня в своих объятиях.

      – Все устроено, – сказал он входя, – ты должен отправиться сегодня к Ксении в половине пятого.

      – Что сказала императрица? Она рассердилась?

      – Рассердилась? Нет слов, чтобы описать ее гнев. Она ужасно меня бранила. Говорила, что хочу разбить ее счастье. Что не имею права похитить у нее дочь. Что она никогда не будет больше со мною разговаривать. Что никогда не ожидала, что человек моих лет будет вести себя столь ужасным образом. Грозила пожаловаться государю и попросить его покарать все наше семейство.

      – Что же ты ответил?

      – Ах – целую уйму разных вещей! Но к чему теперь все это. Мы ведь выиграли борьбу. А это главное. Мы выиграли – и Ксения наша.

      Его адъютант, который завтракал с нами, говорил потом, что никогда еще не видел великого князя Михаила Николаевича в столь приподнятом настроении.

      – Я не знаю, – прошептал мне этот офицер за столом, – кто из вас двоих собирается жениться?

      Если посторонний в этот день наблюдал за нашим поведением, то выходило, что счастливым женихом был мой отец, так как, пока он произносил свои тирады, я сидел неподвижно, будучи не в состоянии что-либо проглотить.