Собрание сочинений в пяти томах. Том 5. Для будущего человека. Илья Ильф

рук подымается и протягивается к первому кавалеристу.

      – Не надо, товарищи! Товарищи, неудобно ведь! Нас там позади много. Задержка будет!

      Но он уже схвачен. Его стаскивают с седла. Он уже не отбивается. Он счастливо улыбается, неловко переворачивается в воздухе и кричит:

      – Лошадь, придержите лошадь! Опять взлет, еще раз, еще раз.

      Кавалерист радостно что-то кричит, качающие тоже страшно довольны. Наконец кавалериста отпускают. Еще не отдышавшись, он торопливо садится на лошадь и, уже отъезжая, кричит:

      – Спасибо, товарищи!

      Конница топочет и быстро скачет под дружеские крики.

      – Ура, красная конница! – кричат в толпе.

      – Ура, рабочие! – несется с высоты седел.

      – Качать! – решает толпа.

      И, придерживая сабли, кавалеристы снова летят вверх.

      Их окружают, им не дают дороги.

      – Возьми, братишка!

      Дают папиросы – все что есть.

      Работа кипит. Покачали, дали папиросы, дальше.

      И, слегка ошеломленные этим неожиданным нападением, кавалеристы козыряют и исчезают.

      Конная артиллерия проносится на рысях. Пушки подпрыгивают и гремят на каменной мостовой. Ее тяжелый бег ничем не удержать.

      Но солдата с флажком, замыкающего отряд, все-таки качают. Напоследок качают особенно энергично. Бедняга летит, как пуля.

      Между тем дорога освобождается.

      – На места! На ме-ста!

      Кавалерист догоняет свой отряд, колонны строятся, оркестры бьют:

      Ни бог, ни царь и ни герой…

      Колонны идут на Красную площадь, чтобы в шестую годовщину Октября повторить в тысячный раз:

      – Дело, начатое в октябре семнадцатого года, будет продолжено, и мы его продолжим.

1923

      Рыболов стеклянного батальона

      – Посмотрел я на эту рыбу…

      Человеку, который это говорил, было тридцать лет. А мы валялись по углам вагона и старались не слушать.

      – После рыбы хорошо пить чай, – продолжал голос.

      Мы, это – первый взвод батальона. Никому не было известно, какого полка мы батальон. Числом мы тоже подходили: всего шестьдесят человек. Но нас называли батальоном.

      – Стеклянный батальон! – сказал комендант Гранитной станции, когда нас увидел.

      – Рвань! – добавил комендант. – Я думал, хороших ребят пришлют, а они все в очках!

      Мы остались на охране Гранитной. Потом комендант переменил свое мнение, но кличка пошла в ход, и мы так и остались стеклянным батальоном.

      – Посмотрел я на эту рыбу…

      Никто даже не шевельнулся. От пылающего асфальтового перрона, шатаясь, брел ветер. Горячий воздух сыпался как песок.

      Это был девятнадцатый год.

      Я поднялся и вышел. Лебедь пошел за мной. Это он рассказывал про рыбу. Он всегда говорил о ней. Далась ему эта рыба.

      Я пошел на станцию. Лебедь двинулся в противоположную сторону, и я знал, куда он идет.

      Было очень скучно и очень жарко. Охрана станции – дело простое, а газеты не приходили уже вторую неделю.

      Разгоряченный асфальт обжигал подошвы, с неба,