Дневник. 1917-1919. Алексей Павлович Будберг

декабря. Ввиду полной невозможности пробраться на юг, даже по Волге, пошел на уговоры своих друзей и дал свое согласие на командировку меня в Японию; иного способа уехать из Петрограда и вывезти свою семью у меня нет. Сегодня же узнал, что причиной увольнения большевиками наших военных агентов в Лондоне, Риме и Токио явилась присылка Ермоловым, Энкелем и Яхонтовым телеграмм с изложением чувств негодования по поводу захвата власти большевиками; телеграммы эти попали в руки комиссаров и очень усложнили и без того корявое положение Главного управления, продолжающего вести еще все официальные сношения с союзными миссиями и в то же время исполнять распоряжения военного комиссариата. Представители союзных миссий продолжают бывать в Управлении и даже очень хлопочут о получении русских орденов согласно ранее имевшихся на этот счет предположений; Главный штаб занят разверсткой этих орденов, и при мне там были разговоры о какой-то замене орденов старшими для одного из японских генералов и для нескольких французских и итальянских офицеров. Все эти награждения проводятся задним числом, как бы за время состояния военным министром генерала Маниковского. Военный комиссариат, очевидно, об этом знает, так как всюду сидят его комиссары, но смотрит на всё это сквозь пальцы. Характерная российская каша: большевики заключают мир с немцами и плюют на союзников, а союзные миссии приходят в Главный штаб за получением русских орденов.

      24 декабря. Сильный мороз и снежная метель; ко мне заходили солдаты, приехавшие с фронта, поздравить с наступающим праздником (как будто бы может быть какой-нибудь праздник при теперешней обстановке; рассказали, что на фронте совсем тихо, в ротах остались только те, кому идти некуда или неохота возвращаться домой, – человек по 20—25 в роте; это сразу облегчило продовольственный вопрос, и едят сейчас на фронте обильно и хорошо.

      В городе распространился слух, что Крыленко решил объявить священную войну всему миру. Положение народных комиссаров сейчас очень неважное: совершили самые отборные подлости, отдали на поругание все национальные святыни, сманили на свою сторону товарищей, суля им немедленный мир, а вместо этого и на внешнем фронте что-то не клеится, да и в самой стране получились новые внутренние фронты, где придется воевать, и воевать серьезно, ибо оттуда поднимается волна на уничтожение комиссародержавия и большевизма.

      25 декабря. Печальное, небывало грустное Рождество; сидим во мраке: электричество дают вечером от 9 до 10 часов, а свечи не по карману. Праздничное довольствие выразилось в даче еще У₈ фунта хлеба.

      Вспоминается прошлое Рождество среди частей 70-й дивизии, в расцвете боевых надежд, когда такой близкой казалась возможность скорой победы над врагом, когда и в мыслях не могло быть, что придется встречать следующее Рождество в такой ужасной обстановке.

      26 декабря. Был в Главном управлении у генерала Рябикова, ведающего всей агентурой; он сообщил, что принципиально моя командировка