Крушение надежд. Владимир Голяховский

партийный пропагандист, и его направили на учебу в Промышленную академию в Москве. Там из таких же полуграмотных энтузиастов готовили будущих руководителей производства.

      Карьера Хрущева началась с предательства: его вызвал Лев Мехлис, редактор газеты «Правда» и секретарь Сталина, еврей. Он предложил Хрущеву подписать письмо против слушателей академии – троцкистов. Хрущев сам был троцкистом, но в тот момент мужицким чутьем уловил, откуда ветер дует. И подписал письмо. Его опубликовали в «Правде», и Хрущев вдруг превратился в ярого сталиниста. Его очень скоро назначили секретарем партийного комитета академии.

      Вместе с ним училась Надежда Аллилуева, жена Сталина. Она познакомила Хрущева с мужем, и это знакомство определило огромный успех его партийной карьеры. Всего через три года Хрущев стал первым секретарем московской партийной организации.

      В тридцатые годы (годы жестокого террора) Никита Хрущев активно проводил в Москве репрессии – выслуживался. Вскоре его назначили на пост Первого секретаря ЦК компартии Украины, и там репрессии продолжались: тысячи руководящих работников были сосланы в лагеря и расстреляны. Вскоре Сталин сделал его членом Политбюро – кремлевской элиты.

      Низкорослый, плотный, рано облысевший, Никита Хрущев разговаривал на деревенском диалекте с тыканьем и зачастую вел себя нарочито грубо. Этим он часто вызывал смех, другие кремлевские руководители считали его «мужиком», посмеивались над ним и не принимали всерьез. Сталин сам любил подшутить над ним, иногда нарочно пугал или тыкал пальцем в объемистый живот и дразнил Ныкытой. А на общих попойках кремлевской верхушки заставлял Хрущева плясать гопак. И Хрущев плясал – плясал «под дудку» Сталина. Но при кажущейся простоте Хрущев обладал хитростью и мужицкой смекалкой. До конца разгадать его не мог никто.

      И вот теперь получалось, что инициатива развенчания Сталина принадлежит ему. Но Хрущев не рассказал делегатам, как и почему в Кремле решились развенчать Сталина.

* * *

      Произошло это так. Сразу после смерти Сталина все архивы по обвинениям и арестам были переданы из Министерства внутренних дел в Министерство юстиции. В отличие от следователей внутренних дел, эти юристы не были вовлечены в дела политических репрессий, они разбирали только законность и обоснованность арестов и казней – сугубо на основании юридических доказательств. Среди них было много евреев. Евреи-юристы были тонкими знатоками законов. Понятия «права человека» в сталинские времена не существовало, но юристы знали чисто политическую подоплеку многих кровавых дел и сочувствовали арестованным и их семьям. За один только 1954 год, первый после смерти Сталина, они разобрали и представили к полной реабилитации дела 7679 несправедливо осужденных. Пока это была капля в море, но даже из этого количества половины осужденных уже не было в живых.

      Изучая дела осужденных, юристы наткнулись на массовые аресты делегатов XVII съезда партии в 1934 году. Этот съезд Сталин назвал «съездом победителей», он считал, что социализм