Крушение надежд. Владимир Голяховский

его. А дядя Павел с тетей Марией рассказали мне все.

      Эмма, усталая пожилая седая женщина, улыбнулась его неловкости и подумала: «Как после всех испытаний судьбы этот человек сумел сохранить в себе столько непосредственности и наивности?»

      Она по-матерински обняла его:

      – Какое беспокойство? Я очень рада, что вы пришли. Мой муж был бы счастлив познакомиться с вами. Он рассказывал про ваш подвиг, только не знал вашего имени. Так вот вы какой, наш герой!

      Саша склонил голову набок, залепетал:

      – Эмма Карловна, ну какой я герой? Всю операцию, в которой я участвовал, ваш муж задумал и разработал. Спасибо ему.

      – Ну-ну, не скромничайте.

      – А как сейчас здоровье генерала?

      – Пока он находится в тюремной психиатрической больнице, там его наблюдают. Но он крепкий человек, и я надеюсь, что его освободят.

      Она провела Сашу по шести комнатам и коридорам особняка. На стенах были развешаны фотографии, другие стояли в рамках на столах и тумбочках. На них Судоплатов в генеральской форме, со звездой героя, был снят где один, а где – с другими известными военными.

      – Какие знаменитые люди сфотографированы с вашим мужем!

      – Да, было время, когда его уважали. Пойдемте за стол, и вы мне все расскажете.

      – Я расскажу, конечно, расскажу. Когда я сбежал из плена, мне хотелось дойти до Витебска, чтобы узнать о маме и сестрах. Я застрял в одной деревне… – Он вдруг прервал рассказ, потом добавил: – Там была одна чудесная женщина, Надя, из города.

      Лицо Саши зарделось, Эмма хитро посмотрела на него и спросила с чисто женским любопытством:

      – А Надю Вы потом, после войны, видели?

      – Нет, не пришлось. А хотелось бы, очень, – сказал он огорченно и глубоко вздохнул.

      Мария с Эммой по-женски переглянулись – наш герой был влюблен.

      Эмма сказала ободряюще

      – Может быть, все-таки вы встретитесь опять.

      – Как ее разыскать? Я ведь даже фамилию ее не знаю. Помню, что Надя и что очень красивая. Потерял я ее… – И Саша опять вздохнул

      – Ну а что потом, после Нади, было?

      – Потом? – Он так задумался, вспоминая Надю, что потерял нить разговора. – В львовской тюрьме меня долго держали в камере. Однажды гестаповский офицер закричал мне по-немецки, чтобы я помыл пол в его кабинете. А когда мы вошли в кабинет, он вдруг тихо заговорил по-русски. Я страшно удивился, а он сказал: «Я даю тебе важное задание». Оказалось, что нас отправят работать на железнодорожных путях, в Дрезден, и мне нужно следить за эшелонами немецких солдат и запоминать, сколько их и куда отправляется. Потом я сбежал и спрятался в сторожке стрелочника, под полом. Он оставил мне там рацию и инструкцию, что и как передавать. – Тут Саша покраснел и добавил: – Но этого я вам сказать не могу, это пока еще военная тайна. Я все передал, но потом немцы меня нашли, мучили на допросах и повели на казнь – повесить хотели. Я был в таком состоянии, что плохо это помню.

      Эмма воскликнула:

      – Да