Ключевой. Максим Забелин

Сидя в машине, листал галерею своего телефона, уже не удивляясь тому, что в ней не было ни одной фотографии сына. То есть все осталось – наши путешествия с Вероникой, какие-то конференции по работе, шашлыки на даче, даже поездка к родителям жены в Питер. Но нигде не было Максима.

      Вдруг снимки пропали, и на экране появился входящий вызов. Звонил мой отец.

      – Да, пап, привет, – снял я трубку.

      – Привет. Ну что там? Ты заедешь или нет? А то еще утром сказал, а время уже к обеду.

      – Прости… замотался тут слегка…

      – А ты где, на работе уже?

      – Нет, тут в районе. Надо было заехать по делам. Я сейчас приеду к тебе. Прости, что задержался. Что-нибудь купить?

      – Да не надо ничего. Чай есть. Печенье овсяное. Пельмени могу сварить… Ты что, с Веркой поцапался, что ли?

      – Ну так, слегка.

      – То-то я смотрю, ты какой-то грустный. Давай, приезжай.

      – Пельмени… – начал было я, но он уже положил трубку, поэтому добавил я уже сам себе: – не надо.

      Через десять минут я вошел в отцовскую квартиру, увешанную большими фотографиями выступления его оркестра. Это мы с сестрой подарили ему на шестидесятилетие. Отобрали все из домашнего архива – Камрань, Кубу, Олимпиаду-80, Кремлевский дворец, какие-то ДК, везде, где в кадр попадал отец за своей барабанной установкой. Из сотни фото нам удалось найти с десяток – барабанщиков снимают не так часто, – их мы распечатали в большом формате, забрали в рамы и торжественно вручили на праздновании в ресторане «Рандеву» пару лет назад.

      – Иван Николаич? – встретил меня отец у порога.

      – Николай Иваныч! – ответил я ему по обыкновению. Мы приобняли друг друга.

      – Заходи, – махнул он рукой. – Ну что там у вас случилось?

      – Да все в порядке, – отмахнулся я.

      – Так «в порядке», что аж на работу не поехал?

      – Я же говорю тебе, дела в районе. Из дома попишу. А с Вероникой у нас правда все в порядке.

      Я разулся в скромной прихожей, накинул куртку поверх кучи папиной одежды, которая, казалось, специально собралась в прихожей на двух крючках, чтобы встречать гостей. Вся коллекция зима-лето. Глянул мельком в зеркало и по узкому коридору прошел на кухню.

      Небольшая отцовская кухонька еще хранила следы маминого тепла. Шторки она вышивала сама, когда уже болела. И эти красные, синие, желтые цветочки, тонкие зеленые стебельки и контуры листьев на ситце был плавными, как и сама моя мама – такая добрая и спокойная.

      За стеклянными окнами гарнитура стопками были сложены тарелки. На крючке у входа висел мамин фартук, в котором она готовила. На кухонном столе в плетеной корзинке лежало любимое отцовское овсяное печенье. Стояла банка сгущенного молока с двумя проколами на крышке. Отец любил потягивать сладкую сгущенку прямо так, из банки. Рядом дышал пузатый цветастый чайник, и горячий пар валил прямо через верх. Его фарфоровая крышка некоторое время назад разбилась, но отец категорически отказался принимать новый, который мы с Вероникой купили ему практически тут же, на Новый