Оборотная сторона холста. Любовь Шапиро

Мама при этом, гладила меня по голове и говорила, что любит простые деревенские имена, отчего я даже маленькой чувствовала издёвку и начинала лить слёзы. Неужели мама меня не любила? Не может быть. Кстати, что это за дверка в папиной мастерской и почему я побоялась её открыть? Когда она появилась? Я облазила в мастерской все углы и знала, как свои пять пальцев каждый закуток, но не предполагала, что там есть внутреннее помещение.

      Опустилась на стул. У меня кружилась голова. Оказалось, что я ходила вокруг одного и того же стула пятнадцать минут. Убирать не хотелось, но было необходимо, чтобы успокоиться.

      Завтра, всё завтра. Начну собирать работы отца по годам. Я зайду в расщелину каморки и продолжу читать дневник Энни. Всё завтра…

      Утро не сулило ничего хорошего. Открыв глаза, увидела «поле брани», на котором сражалась я одна. Жуткий кавардак из папиных картин, разбросанных в разных местах. Какие-то тряпки, которыми собиралась протирать пыль. Два ведра грязной воды. Вчера у меня уже не было сил их выливать. Ещё раз, повертев головой по сторонам, решила начать всё же с уборки. Невозможно раскладывать холсты на запыленные с катающимися шариками пыли полы. Я всё оттягивала момент похода в мастерскую, будто боялась увидеть в каморке нечто неприличное или опасное.

      Закурила, заварила кофе, приняла таблетку от головной боли и надела старый джинсовый комбинезон, схватила ведра и, чертыхаясь, выливала их в туалет. Постепенно квартира начинала походить на обиталище приличных людей.

      Услышав звонок телефона, очень удивилась и даже не сразу отозвалась на его треньканье. Звонил Juri.

      – Извините, если помешал, но я вчера не оставил своего телефона…, – теплым баритоном проговорил новый знакомый.

      – Да уж, если бы вы мне понадобились, пришлось поднимать всё английское посольство, чтобы отыскать утерянного англичанина, – я была рада его слышать, но старалась не показывать этого, ворча что-то про невежливость и внезапное «вламывание» в дом.

      – Скажите, Анна, вы прочли дневник мамы? – На том конце провода затаили дыхание.

      – Нет ещё. Что так срочно он вам понадобился обратно?

      – Я привез его вам, но мне и сестре очень интересно, что мама писала и думала. Мы оба плохо читаем по-русски, даже почти и не читаем, а мамин почерк и вовсе не разобрать.

      – Понимаю. Я сама с трудом проникаю в общий смысл. Скажите мне, Юрий, можно я буду вас называть на русский манер, почему мама просила вас привезти его именно моему отцу? Что их связывало?

      – Не знаю. Только то, что мама тоже когда-то жила в России и была художницей.

      – Ладно, бессмысленно гадать. Я буду читать и вам пересказывать. Вы надолго в Москве?

      – Нет. Поэтому мне хотелось бы за эту неделю ознакомиться с дневником.

      – А, если я не успею прочесть? – Мне не хотелось посвящать заботливого сына в тайны взаимоотношений наших родителей. Тем более я сама пока не разобралась, что их так тесно связывало. Хотя, дневник предназначался не мне, а