Мастерская кукол. Элизабет Макнил

не попала под колеса экипажа с пьяным возчиком на козлах, а бежала в Лондон и нашла работу в кукольной лавке.

      Флик стала Айрис.

      – Давай, Луис, прыгай! – заорал кто-то. Сайлас обернулся и заметил у стойки троих своих знакомых художников, которые чему-то громко смеялись. Луиса Фроста и Джона Милле он не видел с тех пор, как они заходили к нему в лавку за чучелом голубки, то есть почти три недели (и все равно это был слишком малый срок, чтобы попытаться всучить им еще что-нибудь из его изделий). Их приятеля Габриэля Россетти тогда с ними не было, но Сайлас знал, что эта троица – друзья неразлейвода. Сейчас Милле и Россетти встали друг напротив друга и взялись за руки, а Фрост – длинноногий и к тому же худой как скелет – отступил назад на несколько шагов, собираясь прыгать через этот импровизированный барьер. Его длинные волосы растрепались и торчали во все стороны, так что со стороны он напоминал созревший одуванчик.

      – Господа, господа, будьте же благоразумны! – Мадам попыталась вмешаться, но Луис уже разбежался и прыгнул. Мелькнули тощие, с узловатыми коленями ноги, и художник, перемахнув через вытянутые руки приятелей, с грохотом приземлился на пол. Удар был столь силен, что с потолка посыпалась труха, но художник только отряхнул колени и с победным видом оглядел зал. Часть сидевших за столиками клиентов разразилась приветственными криками, остальные только ухмылялись в тарелки и кружки с элем.

      – Да здравствует П.Р.Б.! – выкрикнул Россетти, отбрасывая с глаз темные вьющиеся волосы, и Сайлас невольно поморщился – не потому, что вообще не любил шум, а потому, что не был посвящен в тайну этих букв, и это его раздражало. Что за П.Р.Б. такое? Чьи-то инициалы?.. Сокращенное название какой-то группы?

      – Да здравствует П.Р.Б.!!! – в две глотки заревели Фрост и Милле, подхватывая этот странный клич, и Луис тотчас запел «Марсельезу»:

      – Вперед, сыны отчизны!..

      – Настал ваш славы час! – хором вторили Милле и Россетти.

      – Еще не настал! – рявкнула Мадам таким грозным басом, что в баре задребезжали кружки, а художники притихли. – Не настал, – повторила она чуть тише. – И кстати, не о ваших ли художествах говорилось на прошлой неделе в разгромной статье в «Таймс»?

      – Это нечестно! Удар ниже пояса! – загалдели художники. – Вот увидите, дорогая Дель… дорогая Мадам, наш день еще придет!..

      Кое-кто из сидевших за столиками захихикал, но Сайлас оставался спокойным. Глядя на художников – молодых парней, каждый из которых был лет на десять моложе его, он думал о той бурлящей энергии, о той бьющей через край жизненной силе, какой он сам никогда не обладал. Ему приходилось видеть, как в поисках «сногсшибательной натуры», как они выражались, трое художников брали друг друга за руки и, заняв таким образом всю ширину тротуара, медленно двигались вперед, не пропуская ни одной миловидной женщины. В такие минуты Сайлас завидовал им черной завистью. Быть может, стань он в свое время студентом-медиком, и у него были бы такие же друзья, но…

      Ему