Из смерти в жизнь… Выбор сильных. Сергей Геннадьевич Галицкий

«Ты же мне в январе 1995-го жизнь спас в Грозном! Меня на площади «Минутка» «духовские» снайпера зажали, а их кто-то уложил со стороны старого университета. Потом я узнал по своим каналам, кто меня выручил. Сказали, что это был «Чукча-снайпер». Вот такая вот состоялась у меня радостная встреча. Дивны дела Твои, Господи!..

      В Барзое мы жили в юргинской бригаде. Однажды за один день покрестили сто двадцать человек! Можно даже сказать, что покрестили за один раз. Это же армия. Там нет такого понятия – «пришёл-ушёл». Желающих покреститься привели, построили. Мы с отцом Василиском в четыре руки их и крестили: один читает, другой помазывает, святой водой окропляет. Дело сделали просто величайшее! Такое чувство радостное возникло! И дальше так – каждый день. Приезжаем в одно место – шестьдесят человек крестим. В другое – тридцать, где-то – девяносто человек. И офицеры крестились. Помню, как один подполковник-десантник привёл своих бойцов креститься, шестьдесят два человека. Спрашивает: «А мне тоже можно покреститься?». – «Нужно!». – «Но я же старый, скоро на пенсию». – «Какая разница, сколько лет! Всё равно надо креститься». Подполковник: «Ну, раз так, я тоже в строй встану».

      Помню, приехали мы с отцом Василиском в одну часть бойцов крестить. И там один боец мне говорит: «Скажите мне, батюшка, что мы здесь делаем? Это же чужая земля». Я: «А кто тебе такое сказал?». Он: «Ну, есть России, а есть Чечня. Пусть чеченцы отделяются и живут как хотят». Бойцы вокруг головами в знак согласия кивают. Я вижу, что они какие-то деморализованные. Говорю: «Внимание! Сейчас ликбез буду проводить. Вы знаете, что это за земля? В шестидесятых годах прошлого века красный карандаш Никиты Хрущева отделил эту землю от Ставропольского края. Хрущёв отрезал от Ставрополья три равнинных района и прирезал их к Чечено-Ингушской республике. Чеченцы ведь всегда в горах жили, на равнину не спускались». – «Правда, что ли? Это что же, Ставропольский край? Россия, получается?». – «Конечно!». – «Тогда мужики, всё понятно! Будем мочить!». Сразу настроение у людей переменилась.

      У меня была газета «Московский комсомолец» тех времён, которую я долго хранил. Потом с переездами где-то потерял. Меня там похвалили. Точнее, обругали. Но если враги тебя ругают, значит, это они тебя хвалят. Однажды рядом с нами оказались корреспонденты из «Московского комсомольца». Нас берут в вертолёт, а их – нет. Они мне говорят: «Отец Николай, скажите, чтобы нас взяли в Калиновскую». – «Э-э, нет, мужики. Вы же такая грязная газетёнка! Как всегда обгадите всех и вся». – «Так нас не берут, поэтому мы так и пишем!». Говорю: «Нет! Вас, комсомольцев, никуда нельзя пускать!».

      Потом приносят мне газету. В ней в первых строках написано: «Священник Николай Кравченко – хулиганствующий элемент Русской Православной Церкви». Да разве им объяснишь, что у меня детство хулиганское было. Я ведь в интернате жил. Как же было там не хулиганить? Как иногда говорил отец Василиск: «Ну что, отец Николай, мы с тобой маленько пошалили!». Это да, бывало такое… Зато бойцы нас хорошо принимали.

      Как-то