Горькие яблоки. Оксана Олеговна Заугольная

бирюзы привлекали внимание каждый раз, когда она всё-таки поднимала взгляд на подругу. И то, что ей в подарок тоже та привезла колечко, совсем ничего не значило.

      – Я тебя ненавижу просто, – решилась она на правду, когда остальные ребята разбрелись по домам, а они обе остались во дворе Янкиных родителей. На радостях мать городской гостьи завела пироги, и домой Янке идти пока не стоило. А Рада… пока не начался сезон в поле, её могли не хватиться до глубокой ночи. Не иначе, как родители надеялись, что она однажды не вернется до утра и поспешно выскочит замуж. И дела им никакого не было до того, какие мечты на самом деле жили в патлатой голове их дочери.

      – Глупости, – засмеялась Янка, крепко прижимая к себе насупившуюся подругу. – Ты меня любишь. И я тебя люблю. И никогда не забуду. Ты мне веришь?

      Больше всего Радке хотелось вырваться из теплых объятий счастливой подруги, но её больше никто так не обнимал, и сил возражать не хватило. Пусть глупая и красивая Янка думает что хочет. Только Рада вырвется из села и попадет в город, так никогда не вспомнит больше о ней или о односельчанах. А сейчас… может, с Янкиной дружбой и объятиями ей перепадет немного магии? Ей хватит и искорки – только чтобы яблоко не утонуло. Больше ей ничего не нужно.

      Но Янка не умела или не хотела делиться, и спустя несколько месяцев Радка убедилась в этом, когда снова держала в руке мокрое от колодезной воды яблоко.

      – Хватит позорить мать! – ругалась её родительница, в этот раз пришедшая к колодцу вместе с другими зеваками. – И в кого такая бестолочь уродилась, что с одного раза не поняла?

      Радка хотела огрызнуться, что это мать позорит их обеих своими пронзительными криками, похожими на воронье карканье, но не могла. Слишком горько было во рту, эта горечь, казалось, отравляет ей кровь, медленно и верно разъедает глотку и желудок. Самое ужасное, что в этот раз Рада уже точно знала, что все это ей только кажется. Она не умрет, и муки не закончатся так легко. Только горечь во рту не даст насладиться сластями, привезенными вновь приехавшей Янкой, и она будет придавать отвратительный вкус еде и питью до самого снега.

      А вот смех и крики и «Ешь, ешь!» её больше не трогали. Это пройдет. Всё пройдет, кроме её надежды стать магиком и покинуть дом и эти ненавистные яблоневые сады.

      Через год мать к колодцам не пошла. Еще через год она попыталась не пустить и Раду, но та сбежала через окно. Она давно перестала пытаться нарядиться для ритуала у колодцев. Еще прошлой зимой подаренная Янкой лента истрепалась так, что её невозможно стало носить. И пусть подруга приезжала дважды в год, отчего её родителям завидовали теперь все в их маленьком селе, а у Радки не переводились новые ленты, она упрямо заплетала в день прилета драконов ту самую старую. Словно однажды она должна была сработать и стать счастливой. Но чем дальше, тем меньше Рада надеялась, что узнает хоть когда-нибудь, что такое счастье. Это не мешало ей каждый раз ждать драконов и идти к колодцу. Давно перестали смеяться односельчане, как старой знакомой ей кивал