Лан-Эа, властитель небес. Том второй. Елена Александровна Асеева

высокого тростника стоявшего по обе стороны от дорожного полотна, шелестящего от падающих капель дождя узкими голубыми листочками. Да также разом мы взлетели на небольшую возвышенность, выскочив и тут сразу на выровненную площадку, поблескивающую серебристо-белым металлом, над коей висело достаточно удаленно друг от друга до десяти серо-стальных дисковидных судна, крсна, по кромке бортов прихваченных серым сиянием. На самой площадке возле крсн толпилось с десяток перундьаговцев, одетых в зеленого цвета рубахи (указывающие на них, как на ратников охраняющих систему Медуницу) и даже два тарховича, с очевидностью, эка-схаласа, его помощник, да оскуй, поджидающий отправки на них прибывших в поселение прабхи.

      Впрочем, уже на самой взлетно-посадочной полосе Дон нажал на клавиши на обеих трубчатых насадках и наш стремлет резко сдал назад, так что я восторженно охнул (абы знал, ордынский старшина сделал так нарочно для меня). И тотчас двое других перундьаговцев вырвались на своих аппаратах вперед, таким образом, выстроив необходимое или всего-навсего утвержденное самим Ананта Дэви сопровождение. Три иных стремлета пристроились сзади и тотчас все устройства значимо сбросили скорость, а летящие впереди Пяст и Ярек резко выкинули вверх свои левые руки, широко расставив перста и громко для их сравнительно низко звучавших голосов закричали:

      – Внимание на взлетно-посадочной полосе, Праджапати, соблаговолите приветствовать!

      И уже в следующую секунду стоявшие перундьаговцы, поспешно расступившись в сторону и с тем сформировав коридор, развернулись в мою сторону, да рывком выбросили вверх левые две руки, правые, вспять, сжав в кулаки, треснули ими себя по груди, и теми же низкими, рыкающими, хрипящими басами отозвались:

      – Хвала Праджапати! – и, опять же, скоро принялись опускаться на одно колено.

      Стремлеты, на которых летели Пяст и Ярек, остановились, слегка подавшись вправо и влево недалеко от висящего в воздухе крсна, и, мы с Доном, въехав почти под него, увидели стоявшего Ананта Дэви в окружении четырех приклонивших голову перундьаговцев, одетых в пурпурные рубахи из так величаемой вольной орды летающих вукодлак, охраняющих его. Он со дня нашего знакомства, как и понятно, нисколечко не изменился. И если, когда-то, при нашей первой встрече, сурьевич вызывал во мне раздражение, волнение и испуг, теперь только теплые, родственные чувства. Прибывая на Пятнистый Острожок и ощущая себя как дома, он всегда одевался по-простому в утаку и паталун (как теперь я знал, где утака представляла собой рубаху, а паталун – юбку), зачастую ходил босоногим. Однако ноне был одет не только в темно-бирюзовую утаку, огненно-малиновый паталун, обут в того же цвета мягкие короткие сапоги, но и подпоясался пластинчатым поясом, наблюдаемым мною впервые. Этот пояс представлял собой узкую ярко оранжевую полосу металла (неизвестного мне), по поверхности какового расплывались едва заметные темно-синие,