Сказки нашей крови. Владимир Лидский

крепкая ещё, противу цветущей юности, сытой наглости и куража? – злоумышленник сделал шаг вперёд, на ходу выворачивая саблю, замахнулся во всю руку, круша попадающиеся на пути предметы и с грохотом обрушивая чашки, поднял клинок почти к самому потолку, напрягся… и… Энвер Мурза Счастливый не вспомнил в это мгновенье свою прошедшую так быстро жизнь, она не пронеслась, вопреки расхожему мнению, вся и целиком в его уже почти потухшей памяти: ни брата не увидел он, который, можно сказать, подвёл-таки его под монастырь, ни революционную комиссаршу Евлампию Соколову, едва не прострелившую ему башку, ни хромую Лизку с её уродливой любовью, ни лагерных урок, ставивших любого непокорного на нож, ни директора МТС, в пьяном виде кричавшего иной раз на мехдворе да здравствует товарищ Сталин!, ни своего комвзвода, заваленного в Сталинграде бетонными плитами обрушенного дома, ни импульсивного Никиту Сергеевича Хрущёва, виденного пару раз на экране маленького соседского «КВНа», ни даже Юрия Гагарина, фото которого ещё успел он разглядеть в утренней газете… а вспомнил он… да, вспомнил он… древние, сложенные из местного пористого камня стены Белой мечети хана Узбека, или Султана Гийаса ад-Дина Мухаммеда, жестокого правителя Улуса Джучи… почему вспомнил он именно мечеть, её изукрашенный портал и её стройный минарет, словно гагаринская ракета протыкающий бездонное небо? – то была его земля и земля предков, хотя бы и не знал он, да откуда ж ему знать? – что во времена правления хана Узбека, который, к слову, воцарился на золотоордынском троне, зарезав племянника – царевича Иксара, законного, между прочим, наследника престола, – не знал, что Орда в те годы достигла наивысшего расцвета, а караванные пути в богатые страны благодаря новому правителю стали безопасными, удобными и скорыми – отсюда шли дороги в Русь, в Европу, Индию, Китай, Египет и Малую Азию, а хан Узбек или по-мусульмански Султан Гийас ад-Дин Мухаммед обожал, обрядившись в одежды простолюдинов или дервишей, выходить на караванные пути и ненавязчиво инспектировать торговцев; так однажды, разгуливая по пыльной тропе, ведущей в неизведанные дали Востока и Запада, встретил он багдадского купца, идущего с Тибета, и остановил его в надежде узнать, что везёт тот в своих видавших виды полосатых курджунах, но надменная речь была ему ответом: кто ты такой и как смеешь задавать мне подобные вопросы? а в курджунах моих, так и быть, мол, снизойду уж до тебя, такое богатство, коего самую малую толику ты не в состоянье приобресть, проваливай посему, покуда цел и не засти путь уставшим пилигримам, на что хан Узбек спокойно возразил: не только малую толику курджунов сих могу я приобресть, но и весь товар, даже вместе с верблюдами и мулами, а спесивые твои ответы мне и вовсе не нужны, ибо запах товара ясно указует на его именованье… в самом деле, говорила бабушка Артёму, – к чему были эти хитрые вопросы? ведь ещё Саади сказал: имеющий в кармане мускус, не кричит об этом на улицах, запах мускуса говорит за него, – и я думаю,