Зависть кукушки. Анна Акимова

и деревья только начали желтеть и облетать. Однажды, возвращаясь вечером с работы, он увидел на скамейке у своего подъезда Машу.

      Он не поверил своим глазам и остановился, разглядывая ее. Она пока еще не замечала его, сидела, задумчиво глядя перед собой, засунув руки в карманы белой курточки. Трое парней у соседнего подъезда, остатки прежней пивной компании, нервно курили, не сводя с нее глаз. Она не обращала на них никакого внимания.

      Он шагнул вперед, она увидела его и вскочила навстречу.

      – Петька! – Она подбежала к нему и обняла, прижимаясь своей белой курточкой к его грязной спецовке. – Как я соскучилась по тебе!

      – Маш! – Он попытался отстраниться. – Я же с работы, грязный!

      – Плевать! – сказала она и мигом стала той прежней свойской девчонкой, с которой они когда-то играли в сыщика Калле Блюмквиста и его подружку Еву-Лотту.

      – Ты как меня нашла? – спросил он.

      – Зашла в школу, в канцелярию, и узнала. Что ты про всякую ерунду спрашиваешь?

      Они сели на скамейку под рябиной и замолчали. Петр почему-то снова растерялся и не знал, как начать разговор.

      – А у нас дед умер, – наконец сказала Маша.

      – Знаю. Я был на панихиде.

      – Был?! Почему не подошел?

      – Ну-у… не хотел беспокоить… Там мама твоя была…

      – А, мама! Ну понятно. – Маша побарабанила пальцами по коленке и вдруг, прямо взглянув ему в лицо, решительно сказала:

      – Петя, а давай поженимся! Прямо завтра!

      Петр растерялся. Она что, шутит так? Он смотрел на нее, ожидая, что она вот-вот рассмеется, и молчал. Ее лицо вдруг начало меняться – побледнело и застыло, глаза надменно сузились, подбородок вздернулся. Такое лицо у Машки бывало, когда она обижалась. Обижаться Машка умела смертельно и надолго. Сейчас встанет и уйдет, и к ней потом на кривой козе не подъедешь… И Петр поспешно ответил:

      – Давай…

      Машино лицо расслабилось, сжатые губы дрогнули.

      – А почему ты сразу не ответил? Ты не хочешь, да?..

      – Я в армию ухожу, – объяснил он. – Да и мать тебе не позволит.

      – Ну и что? Я буду ждать, письма писать… А мама ничего сделать не сможет, мне уже восемнадцать. Если что – я из дому уйду, сниму квартиру. Мне дед деньги оставил, я могу пользоваться счетом…

      Она помолчала и решительно добавила:

      – Знаешь что, поехали!

      – Куда? – растерянно спросил он.

      – К нам на дачу. Там сейчас никого нет.

      Они встретились глазами, и Петр понял, что она не шутит. И еще понял, что устоять он не сможет.

      …Обратно в город они вернулись к ночи. Петр, провожавший Машу до дома, еле успел на последний трамвай. Мать, которой он позвонил со станции и соврал, что идет на день рождения к приятелю и вернется поздно, уже спала.

      На следующий день, вернувшись с работы, он узнал от матери, что к ним приезжала Нина Владимировна Лаврова «для родительских переговоров». Петр покраснел до ушей, а мать, сидевшая у кухонного стола, вдруг