Зависть кукушки. Анна Акимова

Лерочка, дочка Машиной сестры Инны. Они возбужденно галдели, заглядывая под тумбочку. В руках у Вовки была швабра, Лерочка размахивала игрушечной лопаткой, у Севы на шее висел игрушечный автомат.

      Мария Дмитриевна, не обращая внимания на детский галдеж, сидела неподвижно и смотрела в одну точку. На коленях у нее лежала забытая книга.

      В юности Мария Дмитриевна была очень красива. Петр видел ее портрет в кабинете ее мужа, академика Лаврова: изящная девичья головка в темных кудрях, нездешняя тонкость черт, большие глаза, полуулыбка на красивых губах. Маша была очень похожа на свою юную бабку.

      Петр еще помнил ее красивой бодрой женщиной, полновластной хозяйкой лавровского дома с громким, уверенным голосом и быстрой, легкой походкой. Но после смерти мужа она сильно постарела и сникла, стала подолгу болеть и передала все властные полномочия дочери Нине. Смерть любимой внучки еще больше подкосила ее, она почти перестала выходить из дома.

      Когда Петр остановился в дверях гостиной, она заметила его и махнула ему рукой.

      – Петя, подойди ко мне, дружок!

      Он неохотно подошел и присел на край дивана. Ему не хотелось ни о чем говорить.

      – Петя, вы разговаривали с Ниной, – полуутвердительно сказала она. – О мальчике, да?

      Так, Ольга уже доложила, понял он. Конечно, тещин крик трудно не услышать.

      – Что она вам сказала?

      – Нина Владимировна объяснила мне, что я не прав, – ответил он, отводя глаза.

      – Петенька, не суди ее строго. И поверь мне, все будет хорошо. Никто вас не бросит, мальчик будет жить у нас, а ты будешь спокойно учиться. В этом доме никогда не бросали детей. Сейчас идите с Вовой домой, уже поздно, а вам далеко ехать… Завтра я тебе позвоню. Ни о чем не беспокойся… Кстати, как ты решил назвать мальчика?

      – Маша хотела Сережей…

      – Сережа, Сергей… Прекрасно, значит, пусть так и будет.

      – Грыз!!! – вдруг завопил Вовка и стал тыкать шваброй под тумбочку. – Вон он, вон! Я его вижу!!!

      – Грыз!!! – пронзительно завизжала Лерочка и, бросив свою лопатку, проворно уползла на четвереньках за бабушкино кресло.

      Сева с суровым лицом застрочил из автомата, целясь под тумбочку.

      – Вова! – Петр резко встал и выдернул Вовку из-под тумбочки, куда тот заполз в погоне за неведомым «грызом». – Пойдем, нам пора. Мария Дмитриевна, – обратился он к Машиной бабке, – я никого не сужу и не боюсь ничего. Как будет, так и будет.

      Когда за Петром с Вовкой захлопнулась дверь, Мария Дмитриевна встала из кресла и пошла в свою комнату. По дороге она стукнула костяшками пальцев в дверь комнаты дочери и громко сказала:

      – Нина, зайди ко мне!

      Когда Нина Владимировна вошла в комнату матери, та сразу начала разговор:

      – Нина, я в курсе твоей беседы с Петей.

      – Вот как? – Нина подняла брови. – Уже нажаловался? Какой проворный! И что?

      – Ты плохо знаешь своего зятя, Нина. Этот паренек никогда ни на что не жалуется. Ты слишком громко говорила.

      – Ага,